Время жестоких чудес (СИ)

Я выбрал место, где я стану говорить, обращаясь к народу и войскам: Десевро. Моя вторая родина… унылый мир стылых топей, когда то бывший настоящим раем! Жертва той первой, невообразимо давней войны между молодым хищником — Республикой, и народами Тиона, всего лишь желавшими, чтобы наглые пришельцы оставили их в покое. Тогда Республика тоже победила только потому, что натравила на предков моей матери хаттов. Прекрасные, густо заселенные тионские колонии — наследие империи Ксима, превратились после хаттских орбитальных бомбардировок в не приспособленные для жизни пепелища… Пепельные Миры, как называли тот сектор пространства до сих пор! Кое-где земля только-только стала пригодной для жизни — но на большинстве когда-то цветущих миров до сих пор царили смерть, разруха и запустение. Тион помнил все. Помнил и то, что Десевро — жемчужину Тиона, превратили в едва пригодное для обитания место вовсе не хатты: Подло начавшись, Тионская Война закончилась такой же подлостью. За свои поражения, за пережитый страх, Республика пошла на мелкую, недостойную любого нормального государства месть — решала напоказ, для устрашения непокорных, уничтожить последний клочок свободной тионской земли.

Мы, хуманы, живем эмоциями — в отличие от тех же хаттов, которые живут рассудком. Но, если рассудок показывает слизнякам, что есть вещи, которые делать не стоит, то стремление корусантских политиканов растоптать и унизить, посмевших сопротивляться им тионцев, не имело границ. Прекрасно понимавший, что у его мира нет уже ни малейшего шанса выстоять в борьбе, тогдашний правитель Десевро, чьего имени история до нас не донесла, отправил флоту Республики просьбу: принять его капитуляцию — и предлагал принять от Корусанта любое наказание, ради спасения своего народа. Ему даже не соизволили ответить! Спустившийся на низкую орбиту республиканский флот подверг Десевро тотальной бомбардировке. Будь тогда у респов техническая возможность осуществить протокол «База Дельта Ноль» в полном объеме, поверхность планеты до сих пор имела бы вид остеклованной пустыни. К сожалению, или к счастью — это как посмотреть! — тогдашнее оружие, имевшееся в распоряжении республиканцев, еще не обладало подобной разрушительной мощью. Но, разнести в прах горы, перемешать землю и воду, отравить пылью и гарью воздух — они смогли. Точно так же, как и убить всех тех, кто на этом непокорном мире жил. Снова необитаемую планету тионцы смогли заселить лишь тысячи лет спустя: теперь эти бесконечные унылые болота ничем не напоминали прежние прекрасные океаны, покрытые вечнозелеными лесами горы или песчаные пляжи у теплых морских лагун…

Да, я с умыслом выбрал место, откуда сделал свое обращение. Точно так же, как с умыслом выбрал и слова, которые там сказал. Мне почти даже ничего не пришлось выдумывать самому: когда то давно, и в совершенно другом мире подобные слова уже говорили другие. Долорес Ибаррури и Уинстон Черчилль… ничего, кроме имен и смутных образов — и сказанных ими, когда то, в таких же обстоятельствах, слов…

— Сограждане! Воины и простые жители Конфедерации! Пришел час, когда будет решена наша судьба: точно так же, как двадцать пять тысяч лет назад, тот же самый враг хочет сделать нас своими рабами!

Я не скрывал от слушателей ничего: ни неизбежности начала войны, ни того, что в этот раз она будет вестись не теми, еще относительно «рыцарскими» методами, что велась до этого…

— Раньше мы всего лишь отстаивали право самим решать: как нам жить дальше. Теперь мы вынуждены бороться за то, чтобы вообще остаться в живых. Точно так же, как было когда то, в незапамятные времена древнего Тиона, — и лишь доблесть защитников стоит между нами, и нашей погибелью. Так же, как и когда то, многие наши бывшие собратья пошли на то, чтобы склонить голову перед нашими врагами, надеясь, тем самым, вымолить себе прощение за якобы «прегрешения перед Республикой». Не хочу их осуждать, но я для себя делаю иной выбор — и надеюсь, что вы разделите его вместе со мной! Если в начале войны нам казалось, что одних армий дроидов достаточно, чтобы защитить нашу свободу, то теперь многим из нас самим пришлось взять в руки оружие. Если в начале войны мы видели противником исключительно жадный и властолюбивый Корусант, то теперь к нему — как в незапамятные времена, — снова присоединились хатты.

Ощущение Силы, снизошло на меня во время произнесения речи: перед голокамерами, в прямом эфире, организованном нашей службой пропаганды. — Я словно чувствовал, как будто видел огонек в безбрежном мраке космоса, каждого слушателя и зрителя, наблюдавшего мое выступление. Для меня словно и не было в этот момент никакой техники, никакой аппаратуры — казалось, я обращаюсь ко всем ним напрямую!

— Глядя на этот мир, где я сейчас нахожусь, я говорю вам: не надейтесь на милосердие тех, у кого его нет! Нас ждет война, и на этой войне я ничего вам не обещаю, кроме крови, пота и слез — мы будем сражаться до полной победы, или до нашей собственной гибели. Потому, что лучше умереть, чем прожить остаток своей жизни, стоя на коленях!