Время жестоких чудес (СИ)

И ведь не все было бы потеряно, если бы, не раскол среди самих джедаев: Совет не доверял своим подчиненным — а те не верили в мудрость руководства. Та же история с Асокой и Бэррис: что было бы, если бы Совет не решил так глупо и подло пожертвовать «пешку» ради сомнительной сиюминутной выгоды, в попытке обелить грязные одежды? — Ведь публичное осуждение что той, что другой уважения и доверия к Ордену все равно бы не прибавили! Лучше было бы показать Сенату и корусантским «домашним воякам», как испытания сплачивают Орден — а не разделяют его: кто бы ни был преступник, все равно он находился в юрисдикции джедаев, а не республиканской юстиции. Вспомнить, что Руусанская реформация четко отделила «орденское» от «республиканского». Но, нет, кое-кому оказалось, что проще и выгоднее прогнуться перед Сенатом, Канцлером и Генеральным Штабом — выдав на расправу своего: и не важно, был тот виновным, или нет. Важен принцип. Если высшее руководство считает рядовых членов Ордена за расходную монету, которой можно расплатиться по счетам, то с чего простым джедаям верить таким вождям? Не в этом ли причина, что разгром Ордена был таким полным, и, признать честно — окончательным: там, в видении Райдена Йода и Оби-Ван остались совершенно одни! А ведь даже по тем смутным образам, что получил от Силы Дуку-младший, следовало, что после приказа номер шестьдесят шесть уцелела, чуть ли не четверть всех джедаев — не считая персонала Корпуса Обслуживания.

Звякнул негромким сигналом вызова комлинк — ну вот, кажется, скоро и гости пожалуют!

Оба гостя зашли в его жилище почти одновременно: сперва незаметной тенью проскользнула маленькая легкая фигурка, а потом, следом, в дверь просочился его бывший учитель. Те, с кем, по словам Райдена, он мог говорить более или менее откровенно. Велев обоим трофейным дроидам выйти, и ждать окончания разговора в коридоре, и если что — то сообщить нему, Эникин замолк, не зная с чего начать разговор. Оби-Ван посмотрев, как дроиды выходят из комнаты, только покачал головой — явно намереваясь терпеливо ждать, пока ему не объяснят цели этого странного приглашения. Гранд-мастер Йода явно склонен был проявлять меньше терпения: чувствовалось, что старого магистра что-то гложет — и у него явно нет желания забивать голову еще какими-то посторонними проблемами.

— Зачем пригласил ты нас к себе тайно, Энакин Скайуокер?

Деревянная тросточка тихонько постукивала по полу, когда гранд-мастер прошел мимо Арту к низкому сидению: не то скамейке, не то кушетке — одному из двух, в этой полупустой пародии на гостиную. — Затем, устроившись на нем поудобней, снова обратился к молодому рыцарю.

— О каких делах желаешь ты поведать нам, о которых другие слышать не должны?

Оби-Ван, в свою очередь устроившийся на другой, такой же сидушке, согласно кивнул головой: причина, по которой Энакин просил прийти тайно, неожиданно его заинтересовала. — Через Силу вдруг пришло ощущение того, что сейчас он услышит что-то столь важное, что оно, возможно, изменит вся его дальнейшую жизнь — а может, и жизнь всего Ордена тоже! Вид у Энакина был такой, какой Кеноби наблюдал у него только однажды: когда выросший на безводной планете парень в первый раз полез в океанский прибой.

— Я… мне достали ключи-дескрипторы, которые помогли прочитать блок памяти того механического кресла, что я захватил когда то на Като Неймодии. В общем, сейчас сами все увидите и поймете…

— Надеюсь, ты потом расскажешь нам, где это находятся такие интересные места, откуда можно получать знания того, как узнавать секреты Сепаратистов?

Тон Оби-Вана был шутлив, но вопрос он Энакину задавал вполне серьезно. Гранд-мастер Йода согласно кивнул головой, легонько стукнув тросточкой по полу — как бы подтверждая вопрос Кеноби.

— Сначала, прошу вас посмотреть кое-что из того, что сумел воспроизвести из записей архива Нута Ганрея Арту, расшифровав видеофайлы. Потом… я отвечу на все ваши вопросы.

Энакин велел своему дроиду-астромеханику включить воспроизведение расшифрованных записей. Когда внутри голопроекции появилась фигура, закутанная в глухие черные одежды, с опущенным на лицо капюшоном, оба магистра невольно вздрогнули — вот он, ситх! Кадры и сцены сменялись одни другими, смысл разговоров, которые они слышали, кричал об опасности и предательстве. А потом было осознание: кто именно там, на этих записях, закутан в ситскую мантию с головы до пят…

* * *