Время жестоких чудес (СИ)

Собственно, во время второй вылазки в город он и решил больше не возвращаться в клинику — как-нибудь долечится и так. Вообще, повод выйти наружу был резонным: требовалось прикупить некоторые бытовые мелочи. Раз уж ему нужно интенсивно двигаться, чтобы процесс заживления ран шел еще быстрее, то почему бы не совместить приятное с полезным? Мясник не возражал. Тем более, что деньги у «клиента» были, и от него на это дело не требовалось ни кредитки. Идентификационную карту ему у Мясника сделали — правда, эта карта если и пройдет проверку, то исключительно формальную. Настоящий владелец означенного в ней имени уже лет пять, как пребывал по ту сторону Силы. А Горелый совсем не держал столичных копов за идиотов: поэтому от идеи обзавестись хоть каким оружием, даже не летальным, решительно отказался — так было проще не выделяться из толпы. Вот барахла прикупить было нужно — и для этого он выгреб из бандитского несессера, ставшего его трофеем, всю «обезличенную» наличность. Увы, такой было немного — на собственный корабль, даже убогий, не хватило бы. — Даже имей он надежные документы для его покупки. Вообще то, Мясник сделать надежные документы обещал… — только обещанного можно будет прождать до самого прихода полиции! Доктор сотрудничал с разведкой тионцев исключительно из меркантильных соображений, так же, как он это делал с хатами и иными криминальными элементами. Он зря рисковать своим бизнесом не станет.

Закупившись необходимым барахлом в примеченном с прошлой вылазки магазинчике, переодевшись и избавившись от старой одежды, предоставленной ему от щедрот Мясника, Горелый отправился туда, где ему могли помочь убраться с Корусанта. К счастью, когда он немного… пришел в себя, после краткого курса лечения у Мясника, ему удалось вспомнить одного субъекта, промышлявшего организацией нелегальных контрактов для наемников и прочей публики того же сорта, с которым он как то мельком пересекался в прежней жизни. Тогда они были знакомы не на столько, чтобы тот связал его со старой, настоящей личностью, но достаточно, чтобы сделать так, что он взялся бы за дело — не безвозмездно, конечно — ради незнакомца с обожженной физиономией. Теперь, заодно, сделал через этого бесалиска еще одну фальшивую идентификационную карту — которую он, потом, покажет своим будущим нанимателям. Без даже такой вот «липы» с ним разговаривать вообще не станут, даже с полученными рекомендациями. Просить об этом Мясника, с его связями — как с криминалом, так и со спецслужбами, было бы верхом глупости. Выбора у него не было — с Корусанта надо было валить как можно скорее, и как можно дальше. И сделать это, не имея даже липовых документов, было крайне трудно: на их основе наниматели выправят ему, через свою канцелярию, уже настоящие документы — на выбранное им новое имя. Тут главное, чтобы имена в липовой карте и в настоящей были одинаковыми: тогда юстициары придираться не станут!

И вот теперь, проехав чуть ли не половину планеты на перекладных, в общественном транспорте — хотелось как можно тщательнее запутать след для возможных ищеек! — он идет на нелегальную биржу, через которую можно получить работу у наемников. Как ни крути, а выбирать ему не из чего: кроме как хорошо воевать, в жизни ничему толковому так и не научился. — Точнее, умел то он многое, и руки у него всегда росли из нужного места, но без диплома и надежных документов на работу его никто просто не возьмет. Еще и полиции сдаст, как сомнительную личность. Наемники же ребята не привередливые — да и пополнение в их рядах требуется достаточно часто: всегда была нужда в «свежем мясе», особенно во время войны. Шансы, что его возьмут, немалые — главное, придумать себе достаточно правдоподобную легенду, в которую поверят. Посредник-бесалиск дал ему адрес и рекомендацию к владельцу «вербовочного пункта», теперь все дело за ним самим. Плохо только, что кантина, служившая вербовочным пунктом, наверняка просматривается видеокамерами, и прослушивается — иначе юстициары просто не дали бы ее владельцу работать. Плохо это потому, что рекрутеру придется назвать то имя, которое потом будет стоять в его настоящих документах — а он очень не хотел, чтобы его запомнил кто-то из тех, кто останется на Корусанте. Но, делать нечего, как получится — так и получится. Имя он оставил прежнее, просто слегка сократил его, оставив один слог из трех. Когда то, мама ласково называла его именно по первым слогам имени — Эни, а друзья детства, наоборот, начало имени предпочитали проглатывать, зовя его Кеном — на что он охотно откликался. Где они теперь, его старые друзья, живы ли? Эникен… татуинский выговор: потом его звали чуть иначе, с иным произношением. Фамилия — девичья фамилия его матери вполне пойдет! Тем более, что теперь это не имеет уже совсем никакого значения. Кен Старкиллер… неплохо звучит, ему подойдет.