Время жить - 2. Безжалостное небо

– Ты отправь его лучше в Гордану, – посоветовал геолог Кан. – Пусть там металл исследуют. Вдруг какой-нибудь неизвестный сплав или хотя бы нетипичный. Сейчас, говорят, ученые могут даже по пуле определить, на какой фабрике она была отлита и в каком году.

– Так то пуля, – скептически заметил Эргемар. – А тут... какой-то винтик. Его действительно лучше спрятать и не показывать, а то еще за дурака примут.

– Да как это – спрятать? – воспротивился Даг. – Это ведь экспонат! Уникальный.

– Ага, уникальный, – проворчал радист Оки. – Вот приедут ученые, вскроют корабль как консервную банку, таких экспонатов там с полтонны найдется, если не больше.

– Постой, постой, – вдруг спохватился Билон. – Подожди, не смешивай. Ведь если этот винтик действительно потеряли пришельцы, значит, они, выходит, сидят там внутри...

– А по ночам вылазят, – продолжил Сентер. – Вот чему это доказательство.

– А если они вылазят, почему они не хотят нам показаться? – задумчиво спросил Даг. – Может, если уже появилась камера, мы их сможем засечь?

Обсуждение новой проблемы грозило затянуться надолго, но было подавлено Хольном в самом зародыше.

– Парни, хорош спорить. И так засиделись. Завтра с рассветом сворачиваем лагерь и немедленно вылетаем. А то еще опять придется раскладываться в самую жарынь...

Программа Хольна была хороша, но, как выяснилось, не слишком реалистична. Немедленно вылетать, не сделав кораблю пришельцев последнего визита, не захотел никто. И меньше всех – Вилам Сентер.

– Да как я могу просто так улететь отсюда, не повидав хотя бы одним глазком тот самый корабль, который грозит стать наибольшей сенсацией с тех пор, как Борбадур-Мореплаватель открыл Западный континент?! – эмоционально объяснял он изрядно недовольному Хольну. – И что скажут мне мои дети, которых у меня будет, как минимум, трое, когда узнают, что их папа провел целый вечер, ночь и пол-утра в каком-нибудь километре от этого корабля и так и не удосужился его потрогать, понюхать, я уже не говорю, чтобы принести на память кусочек?! Они скажут мне: «Ну и дурак же ты, папочка», и будут правы! Хольн, если ты не хочешь, чтобы мои собственные дети безнаказанно называли меня дураком, ты должен дать нам время!

Хольн не заставил себя долго уговаривать. Он хорошо помнил, кто заведует снабжением его группы. Идея «прощального визита» вообще оказалась весьма популярной. В итоге к кораблю отправилась целая делегация: Билон, Сентер, Эргемар с Собеско, Даг, Торкас, Кан и даже сам Хольн. В лагере остались только Оки, заявивший, что этого корабля он уже понавидался, и зермандец Телшие, относящийся к пришельцам с полнейшим равнодушием. В вездеходе, не предназначенном для такого количества пассажиров, все сидели на головах друг у друга, но машина выдержала.

– ...Один, два, три... пять... восемь, – вслух считал зам по вооружению суперофицер Мивлио. – Прямо настоящая экскурсия. И как нельзя кстати, не так ли?

– Дайте максимальное увеличение, – сухо распорядился Пээл.

Вопрос был задан ему, но он не посчитал нужным отреагировать.

Но Мивлио не унимался.

– Кажется, я уже начал узнавать их в лицо. Вон те двое, что идут впереди, появляются у нас дважды в сутки, а вот следующий... Что-то не припоминаю.

Командир кивнул. Он тоже научился узнавать филитов в лицо и теперь медленно переводил изображение с одного на другого. Он легко узнал идущего впереди Дага, Билона, нагруженного как обычно, аппаратурой, немного задержался на третьем. Третий – это было хорошо видно – не привык ходить по сильно пересеченной местности. Даже отсюда было заметно, как он тяжело дышит, спотыкается, оступается на камнях. Плоская черная сумка через плечо била его по ноге. Лицо под широкополой шляпой было почти неразличимым.

Зато двое следующих были знакомыми. Невысокий и широкий в темной безрукавке, а за ним – его постоянный спутник с длинными желтыми волосами. Потом еще двое, тоже смутно знакомые и, наконец, последний. Длинное узкое лицо, прямой нос, темные очки, низко надвинутый на глаза козырек – если бы не цвет кожи, его издали можно было бы принять за соотечественника.

Над ухом что-то надоедливо бубнил Мивлио, и командир почувствовал, как в нем стремительно нарастает раздражение. Он знал, что сейчас должен сделать, и давно не чувствовал себя так отвратительно. В какой-то момент ему даже подумалось, что еще не поздно переиграть. Ведь никто не требовал от него личного исполнения приказа, и есть еще время переложить все на кого-то другого...

Но нет! – командир рассердился на свою слабость, и эта злость позволила ему прийти в себя. Какое ему, в конце концов, дело до этих ничтожных недочеловеков с отсталой планеты? Их мир все равно обречен. А если глупая жизнь одного из них должна быть использована в целях Империи и в целях его, суперофицера Пээла, карьеры, – тем лучше. Он, не колеблясь, переступит через свои предрассудки и минутные слабости и выполнит свою задачу. Выполнит, как это положено образцовому офицеру Космофлота Империи.