Время жить. Книга вторая: Непорабощенные

Те словно окаменели. Мгновенный выход из строя двух вожаков, похоже, ошеломил их, но давать им время придти в себя Кэноэ не собирался. Он отработал на них, как на манекенах, потратив на три удара не больше четырех секунд.

Отряхивая штаны, Кэноэ не без удовольствия осмотрел поле боя. Все пятеро неподвижно лежали в разных позах, и только главарь, уткнувшийся мордой в кучу мусора, слабо дергался, словно порываясь отползти в сторону. Проходя мимо, Кэноэ без размаха ткнул его носком ботинка в нервный узел, и главарь, резко дернувшись, затих.

— Возможно, это научит вас не тявкать на меня, когда я мирно иду по своим делам, — громко сказал Кэноэ, обращаясь не к поверженным бандитам, а к многочисленным зрителям – массе бледных лиц, словно ниоткуда появившихся за оконными стеклами и опасливо выглядывавших из подворотен.

Объясняться со всей этой толпой, в которой наверняка могли находиться сообщники побитых бандитов, не входило в его планы, и Кэноэ ускорил шаги, благо до цели оставалось всего два квартала.

Дом Грауха и в самом деле заслуживал того, чтобы быть отмеченным на схеме. Это было длинное серое шестиэтажное здание с рядами квадратных окон, будто поставленное сверху каким-то исполином прямо на развалины и пустыри. Из всего того, что видел Кэноэ в старом городе, этот дом был самым новым и по своему стилю (если здесь вообще было применимо это слово) резко контрастировал с окружающим.

На несколько секунд Кэноэ даже остановился – в такой махине могли жить сотни человек, и найти среди них одного, которого он, к тому же, не знал по имени, представлялось почти невозможным. Тем не менее, отступать было уже поздно, и Кэноэ уверенно потянул на себя массивную дверь, оббитую поцарапанным железом, и очутился в полутемном вестибюле.

Изнутри дом Грауха походил на маленькую неприступную крепость. Было заметно, что в нем постоянно готовы к встрече незваных гостей. Вестибюль от пола до потолка перегораживала массивная решетка, изготовленная даже не из стали, а из более прочного молочно-белого металлопластика. Чтобы попасть к широкому турникету, перегораживавшему единственный проход, посетителю надо было пройти не менее пятнадцати метров между этой решеткой и глухой стеной, выкрашенной в грязно-белый цвет. При этом сам он оказывался освещенным светом ярких ламп в колпаках из металлической сетки, а остальная часть вестибюля, заставленная массивной мебелью, терялась в полумраке.

Возле турникета в стеклянной загородке дежурил благообразный старичок в шапочке с козырьком, но приглядевшись, Кэноэ вдруг понял, что стекло в загородке не простое, а противоударное, выдерживающее даже выстрел из игломета.

— Вы к кому? — строго спросил старичок.

— Я ищу одну женщину… — начал Кэноэ, чувствуя себя несколько глупо.

— Здесь таких нет, — отрезал вахтер. — Веселый дом через квартал, налево.

— Вы меня не поняли, — высокомерно сказал Кэноэ. — Женщину, которую я ищу, зовут Хеле ка-Таанехт. У нее трое детей и сама она, насколько я знаю, ждет четвертого. Три дюжины дней назад она жила здесь.

— А что вам от нее надо? — старик не становился любезнее ни на грамм.

— Собственно говоря, у меня дело не к ней, а к ее мужу, — Кэноэ пока сохранял вежливость. — Я как-то помог ему выбраться из небольшой передряги и хочу узнать, как у него дела.

— Как зовут мужа?

— Не знаю. Мы с ним не успели познакомиться. Так у вас живет такая семья или нет?

Въедливый вахтер уже начал его злить.

— Так какое у вас все-таки дело? — старик оценивающе посмотрел на Кэноэ сквозь стекло. — Его вы не знаете, ищете через беременную жену… Да кто вы такой?…

В книгах, которые приходилось читать Кэноэ, подобная проблема обычно разрешалась с помощью пары некрупных купюр. Он даже полез в карман, но вдруг остановился. Предложив вахтеру деньги, он поступил бы недостойно, и вместо этого Кэноэ по внезапному наитию сунул руку в другой карман, нащупал свою настоящую личную карточку и медленно разжал ладонь. Золото и лазурь ярко блеснули в свете ламп.

— Вот мои документы! — тихо сказал Кэноэ, с интересом наблюдая за сменой чувств на лице вахтера: раздражение – удивление – недоверие – прозрение – страх и, наконец, глубочайшее изумление.

— Ваше… вашество… заплетающимися губами пробормотал старик, не отрывая глаз от голубой с золотым обрезом карточки. — Простите… Я никогда…

Лицо его побелело, и Кэноэ испугался, что тот грохнется в обморок. Но дедуля был крепок и благополучно пережил потрясение. Кажется, он попытался встать на колени прямо у себя в загородке.

— Тихо! — свистящим шепотом остановил его Кэноэ. — Не привлекайте излишнего внимания! Я бы хотел сохранить инкогнито. Так у вас проживают Таанехт и ее муж?

— А как же, ва… ваше… ство, — вахтер все никак не мог придти в себя. — Выходит, правду Кмалорн говорил. А я, дурак старый…

— Его зовут Кмалорн? — успокаивающим голосом уточнил Кэноэ. — Где мне его найти?

— По лестнице, — вахтер слабо махнул рукой себе за спину. — Третий этаж, комната 330. Дома они сейчас. Ах, беда какая… Теперь мне никто не поверит… И никого рядом, как нарочно!…