Время жить. Пенталогия (СИ)

Старшему лейтенанту Альдо Моностиу будет суждено пережить этот бой. Контуженного и оглушенного, его откопают из-под груды камня, и солдат, нашедших его, поразит радостная улыбка на лице потерявшего сознание офицера. Но это будет только через несколько часов.

Командир в бешенстве вскакивает с места.

— Старший-один! — приказывает он ведущему «Молний». — Выметите начисто этот перешеек! Я хочу, чтобы больше никто, никто не посмел выстрелить по нашим танкам!

И поле перед Тороканскими Воротами превращается в ад.

Адъютант помогает маршалу Моностиу подняться. На подземном командном пункте тускло горят немногие уцелевшие аварийные лампы, отбрасывая фантасмагорические тени. Командирский перископ заклинило, в визире — темнота. Свод прямо над головой пересекает широкая трещина, из которой сыплется песок. Вместо правого крыла — завал, похоронивший под собой связистов.

— Тока нет, связи нет, — докладывает генерал-квартирмейстер. Он без фуражки, из раны над левой бровью сочится кровь. — Аккумуляторный отсек, похоже, тоже поврежден.

И верно. Аварийные лампы начинают медленно гаснуть.

Оставшиеся в живых медленно спускаются вслед за маршалом по узкой винтовой лестнице. И оказываются в большом ангаре. Там рядами стоят танки. Новехонькие на вид танки с длинными стволами мощных орудий, пахнущие свежей краской и дизельным топливом. И с гранидскими скрещенными алебардами на башнях.

Знаменитый Последний Резерв. Гигантская рукотворная пещера глубоко под скалами, построенная незадолго до еще той войны под самым носом у картагонарцев и предназначенная для размещения целого танкового полка, задачей которого было нанесение удара во фланг и тыл прорвавшимся в Ворота вражеским войскам.

Тогда Последний Резерв не понадобился. А все же, оказалось, не зря строили! И время как бы снова отматывает назад двадцать лет. И танки те же — тяжелые «Зверобои», прославленные в войну «охотники на крупного зверя», до сих пор не снятые с вооружения. И люди те же — среди танкистов заметны пожилые, прошедшие огонь и воду ветераны. И командир все тот же — тогда полковник, а ныне корпусной генерал Винру, старый товарищ. Вот он и он сам. В комбинезоне, в шлемофоне, руки уже, как всегда, вымазаны смазкой…

Генерал Винру встретил маршала у крайнего в первом ряду танка. Отдал честь, отрапортовал — повреждений нет, люди к бою готовы, техника тоже. Маршал кивнул ему, произнес все необходимые слова, но думал он совсем о другом.

Он действительно постарел. В этом бою он только жертвовал. Пожертвовал артиллеристами, пожертвовал моряками и летчиками, пожертвовал Стражами, очень может быть, пожертвовал своим сыном… И готов теперь пожертвовать и этими танкистами.

Маршал поднял голову.

— Кто командир танка?

Отозвался рослый сержант лет двадцати пяти. Перед высоким начальством он робел и безропотно отдал шлемофон. Он даже не проронил ни слова, оторопело смотря, как маршал Моностиу тяжело взбирается на танк.

— Водитель, прогревай мотор, — весело скомандовал маршал в микрофон внутренней связи.

Ему важно было что-то сказать. И ему казалось, что он сделал все правильно. Теперь, когда все нити управления боем были потеряны, ему оставалось только пожертвовать самим собой.

Сорок танков идут по перешейку. Ровно треть колонны, отправившейся в поход четырнадцать филлинских суток назад. Две пятых от того отряда, что этим утром начал переправу через Ламинский пролив. Меньше половины той маленькой армии, что всего час назад азартно неслась навстречу схватке…

Но согласитесь, разве цифры так важны? Важен итог. По перешейку идут победители. Антигравы отключены — как справедливо полагают на корабле, в еще дымящейся, разрытой и перекопанной земле уже не может скрываться никаких мин. По танкам никто не стреляет. В воронках белеют острые выщербленные осколки бетонных колпаков дотов. Скалы слева напоминают каменоломни, за ними вьется в небо сизый дымок — это догорает авиаматка «Морской Орел», таки благополучно приткнувшаяся на мель. Стволы мощных орудий в траншеях за Воротами напоминают сломанные спички. Еще дальше пылает роща, где филиты спрятали свои танки — ветер прижимает к земле тяжелый черный дым. Правда, надо сказать, в той роще нет и не было никаких танков, а только две сотни старых автомобилей с включенными двигателями внутри фанерных макетов, покрытых фольгой. И с полсотни бочек бензина для пущего правдоподобия.

Командир молча смотрит, как танки перестраиваются из веера в походный клин. По его мнению — если бы штаб заинтересовало его мнение — вторжение надо начинать немедленно, не мешкая ни дня. Филиты, тьма их побери, умеют воевать. И слишком быстро учатся. И у них уже есть оружие, смертельное для имперских танков…