Время жить (трилогия) (СИ)

– У нас принято пить "Степную жемчужину", – наставительно сказал один из присутствующих, высокий пожилой человек в потертой кожаной куртке.

Он встал из-за своего стола и не спеша отправился к стойке. За ним, словно по команде, потянулись остальные. Билон попеременно переводил взгляд с одного лица на другое. Ни одного молодого, каждому, по крайней мере, не меньше пятидесяти, лица выдублены солнцем и ветрами, большие грубые руки, простая и строго функциональная одежда без изысков и нечто неуловимо общее в походке, выражении лица, манере держаться. В этой компании даже смуглый заморец с начавшей седеть черной короткой бородкой и в круглой расшитой бисером шапочке на голове смотрелся вполне к месту.

– Добрый вечер, – громко поздоровался со всеми Билон. – Я – Майдер Коллас, журналист. Буду работать в газете "Западный край". Вы разрешите мне вас угостить?

На стойке словно сами собой появились полтора десятка высоких стеклянных стаканов, наполненных доверху светло-коричневой жидкостью.

– Это наша "Степная жемчужина", – гордо пояснил самый старший, совершенно седой старик с морщинистым лицом. – Настойка на травах. На материке ее, небось, и не знают.

– Нет, – покачал головой Билон, осторожно поднимая полный до краев стакан, от которого пахло спиртом. – Ваше здоровье, господа!

Все взгляды были направлены на него, и Билон постарался выпить все одним духом и не пролив ни капли. Это было весьма сложным делом: "Степная жемчужина" была изрядно крепкой, а неведомые травы придавали ей странный насыщенный привкус. Удержавшись от того, чтобы прокашляться, и чувствуя подступающие к глазам слезы, Билон твердо поставил опустевший стакан на стойку и был вознагражден рядом одобрительных кивков. Люди вокруг степенно поднесли свои стопки к губам, а Билон тихонечко перевел дух. К счастью, в Зерманде он достаточно потренировался в поглощении крепких напитков, к тому же "Степная жемчужина" не шла ни в какое сравнение с зермандским пойлом, которое, похоже, настаивалось на креозоте и подавалось к столу в нагретом виде.

– Хорошо, – крякнул немолодой румяный здоровяк, смахивающий на раздобревшего на вольных хлебах беглого каторжника. – И надолго вы к нам, Майдер?

– Думаю, да, – у Билона уже начала кружиться голова, но мысли оставались ясными и четкими. – На востоке у меня не осталось ничего, о чем можно было бы жалеть.

– Так говорят многие, – без улыбки заметил стоящий несколько поодаль худощавый человек, выглядевший моложе большинства посетителей. Очки на носу придавали ему интеллигентный вид. – Однако потом часто оказывалось, что свою новую жизнь здесь они представляли несколько иначе. Вы не боитесь вернуться домой разочарованным?

– Мне не о чем жалеть и некуда возвращаться, – упрямо помотал головой Билон. – Я никак не представлял свою жизнь здесь, я хочу воспринимать ее такой, какой она есть. Многое здесь ново и незнакомо для меня, но я хочу, чтобы эта земля стала для меня своей. Там, откуда я уехал, я был мелким репортером в большой газете, обреченным всю жизнь бегать по городу с блокнотом и подлизываться к начальству. Здесь я хочу делать реальное дело и видеть его результаты!

Последние слова вырвались у Билона с удивившей его самого горячностью. Он уже не разбирал, излагает он свою легенду или выражает свои настоящие мысли. Если бы не пришельцы, внезапно промелькнуло у него голове, он и в самом деле был бы обречен на такую жизнь.

– Неплохо сказано, – услышал Билон чей-то голос, кажется, бородатого заморца. – За это можно выпить.

Перед Билоном снова появился наполненный до краев стакан, и надо было опять сосредоточить все усилия на том, чтобы поднять его, не пролив не капли, и выпить, не поморщившись.

– Сомлел, журналист? – кто-то протянул Билону узкую полоску вяленого мяса. – После второй можно и закусить.

– Слабые вы, молодежь, – укоризненно заметил седой старик, уже держащий в руках новую стопку. – А мы вот, выпивали, бывало, по бутылке на брата и шли на охоту. Не веришь?

– Охотно верю, – Билон чувствовал, что пьянеет, но по-прежнему держал себя в руках.

– Врешь! По глазам вижу, не веришь! А ну-ка, давайте сюда мое ружье! Вот, не сойти мне с места, я и сейчас попаду в тыкву на твоей голове!

– Темно здесь, – со скепсисом заметил кто-то.

– Так лампу засветите!

Старик залпом допил свой стакан и подхватил протянутую кем-то старинную, заряжающуюся с дула двустволку с кремневыми замками. При этом его изрядно качнуло.

Кто-то уже зажег лампу, бросившую пятно света на длинный простенок, несколько человек отвязывали от пучка сухих овощей небольшую плоскую тыквочку светло-оранжевого цвета, а Билон сидел на своем табурете, словно в трансе, и только вертел головой из стороны в сторону. Он не мог поверить, что эти солидные пожилые люди вдруг решили сыграть с ним столь злую шутку.

– Эй, Майдер, как тебя, – тихонько тронул его за рукав трактирщик. – Ты бы шел домой, а? Когда папаша Мунтри разыграется, с ним никто не сладит. Как есть, тебя сейчас под стенку поставят, мишенью. Тебе что, охота из-за чьей-то глупости жизнью рисковать?