Время золотое

– Стоцкий ненавидит Чегоданова за множество унижений, которые перенес. Он мечтал вторично пойти на президентские выборы, но Чегоданов в грубой, унизительной форме прервал эти поползновения. Вокруг Стоцкого формируется либеральная элита, недовольная Чегодановым. Политики, олигархи, группировки в спецслужбах, журналисты, деятели культуры. Они подбивают Стоцкого на столкновение с Чегодановым. Но Стоцкий труслив, нерешителен, боится Чегоданова, хотя готов в подходящую минуту его предать. Во время своей поездки в США имел доверительную беседу с американским президентом. Получил поддержку в случае открытого конфликта с Чегодановым.

– Как вы смогли выжить в этом клубке змей?

– Я был ими многократно ужален.

Елена видела, что Градобоев исследует Бекетова. Чуткий и подозрительный, проверяет не столько его осведомленность, сколько искренность. Вслушивается в интонации, дрожание голоса, – не зазвучит ли дребезжащий, фальшивый звук. Но Бекетов был лаконичен, спокоен, его характеристики напоминали кусочки смальты, из которых складывался мозаичный портрет кремлевской власти.

Елена смотрела на двоих мужчин, один из которых являл собой ее чудесное, лучистое прошлое, а другой – яркое и упоительное настоящее. Ей не приходилось выбирать между ними. Градобоев был любимый, она служила ему, ее жизнь принадлежала той грозной и стремительной стихии, которая мчала их обоих. Бекетов был воспоминанием о счастье, которое сменилось болью и отторжением. Она не сравнивала их, боялась сравнивать. Боялась, что от прошлого в ней сохранилось то внезапное упоение, которое она вдруг испытала в ночном дожде, среди пылающих спектров и радуг.

– Но почему вы считаете, что России нужен такой лидер, как я? – усмехнулся Градобоев, будто подтрунивал над Бекетовым, слова которого могли показаться лестью. Но глаза его светились честолюбивым любопытством.

– Я читаю в Интернете ваш блог. Изучаю тексты ваших интервью и речи на митингах. В них в неявной форме присутствует идеология будущего Государства Российского. Быть может, вам следует поработать над формой, и вы предложите нашему изнуренному, лишенному веры народу государственную философию будущего. Философию Русской Победы. То, на что оказался не способен Чегоданов.

– В чем, смею спросить, суть философии Русской Победы?

– Вы скорбите о разрушении Советского государства, о разгроме советской цивилизации. Говорите о неизбежном, после устранения Чегоданова, возрождении великой России. Вы уповаете на пасхальный смысл русской истории, которая каждый раз воскрешает из пепла сгоревшее государство. Лучезарная Киевско-Новгородская Русь с золотой Орантой в Софийском соборе. Московское царство на семи холмах с храмом Василия Блаженного – образом русского рая. Грандиозная Романовская империя с золотым Исаакием, подобным пылающему солнцу, и солнечным Пушкиным, озарившим русскую жизнь на тысячу лет вперед. Яростная, как буря, империя Сталина с рубиновой звездой над Кремлем и красным победным знаменем над Рейхстагом. Вы собираете воедино разрозненное русское время и возводите новое Русское царство, таинственное и восхитительное, что витает в туманном небе над московской толпой, которую вы зачаровываете своими пророческими видениями.

Елена чувствовала слабость, словно все начинало плыть и туманиться. Она вслушивалась в музыку слов и понимала, что прошлое не миновало, а лишь дремало, как дремлет стебель под зимним снегом. И стоит пригреть солнцу, он оживает и выпускает свежий зеленый лист. Ей было страшно. Новая жизнь, которую она тщательно строила, в которой спаслась, обрела прочность, любовь, возвышенную цель, – эта жизнь начинала клониться, теряла стройность. Была готова рухнуть, вновь обрекая на горе. Волшебная музыка слов, которая однажды пленила, теперь была музыкой ее несчастий. И, зная это, она слепо и пьяно шла на эти волшебные звуки, зовущие ее в погибель.

– Вы говорите о беззакониях Чегоданова, о бесстыдном воровстве, о рыдающем от горя народе. О несправедливости, которая воцарилась в России. В земле, где во все века мечтали о райском царстве, о божественных заповедях, о великом человеческом братстве. Каждая православная проповедь, каждый русский стих, каждое устремление русских святых и героев было одухотворено мечтой о Божественной правде. Правде, которая воцарится в державе между тремя океанами. Православные монастыри среди дивных русских рек и дубрав станут вратами, сквозь которые в Россию устремятся силы небесные, превратят страну в неколебимую Империю Духа.