Врывалась буря

Бандитов на чердаке оказалось четверо. Дверцу Воробьев снова прикрыл, дабы не потревожить спящих. Миков вытащил нож, но Егор отрицательно мотнул головой. Так-так-та-ак, — вздохнул он. Для начала Воробьев кивнул Микову на оружие, и они осторожно вытащили у бандитов самопалы, прошарили карманы. У одного оказался даже наган. На чердаке стоял стойкий сивушный запах, на их счастье, кулацкие морды перепились и теперь спали без задних ног. Срезав на чердаке веревки, Егор с Миковым сделали четыре петли и осторожно набросили на каждого. Трудность заключалась в том, чтобы связать всех четверых без шума. Кто-то обязательно начнет горланить, поднимет на ноги дом, а это уже перестрелка…

Воробьев присел на корточки и внимательно вгляделся в бандитские рожи: с кого же начать? Кто не взбрыкнет, почуяв у виска дуло нагана, и послушно даст себя связать?.. В глубине чердака спал толстощекий губастый парень лет двадцати пяти. Даже во сне он сохранял испуганное выражение лица, и Воробьев, кивнув Микову следить за остальными, подобрался к губастому, разбудил его и, приставив наган к виску, заставил сесть, а потом связал. Парень на все согласился, но Воробьев все же сунул ему в рот кляп. Рожи остальных доверия не внушали. Тогда Миков знаками предложил оглушить их, на что Воробьев согласился. Так они связали четверых, и Егор жестом приказал Семенову и Чекалину влезать на чердак. Чекалин влез, а Семенова Воробьев послал к Прихватову с приказом обложить второй дом, отрезав его от леса, и велел тотчас бежать обратно.

Еще двоих, спящих в сенях, они тоже взяли без шума — чердачная лестница свела Воробьева прямо на них. Выбрав бандита попугливее и приставив наган к виску, Воробьев узнал, что в самой горнице спят еще четверо во главе с атаманом Катьковым Игнатом Кузьмичом, тридцатисемилетним мужиком. Вчера отмечали его именины, поэтому все изрядно и выпили. Катьков спит отдельно за занавеской с девкой Анастасьей. Остальные — вповалку на полу. У окна еще один пулемет. Во втором доме двенадцать человек, но у них одни винтовки, даже боеприпасы здесь.

На удачу Егора, вышел в сени, как потом оказалось, сам Катьков, спеша по нужде во двор и забыв спьяну о всякой осторожности. В сенях его и повязали.

Остальных троих взяли уже без труда, один даже не проснулся. Анастасья оказалась высокой, чернобровой, белолицей. Шея лебяжья, тонкая, надо вот, красота такая, что Егор даже и не видывал. Темная родинка на щеке. Воробьев долго ее разглядывал, а она, сидя в одной рубашке на кровати и свесив босые ноги вниз, не спеша, заплетала косу, задумчиво глядя в стену.

— Чекалин! — позвал Воробьев.

Вошел Чекалин, стукнувшись лбом о низкую притолоку двери.

— Этак ум последний отобьешь! — усмехнулся Егор. — Покарауль королеву, — кивнул он. — Начнет баловать, не церемонься, понял?!

— Ага! — кивнул Чекалин, тараща глаза на красавицу, на которой одна рубашка нательная. «А ей хоть бы хны, даже глазом не моргнет, — усмехнулся Егор, — хоть голой бы застали. Есть еще такие натуры нахальные, к ним ворьё да кулачье и липнет»…

Егор велел привести Катькова. Атаман очухался и теперь смотрел волком. Семенов, успевший уже вернуться, усадил его на лавку перед столом, который еще ломился от разносолов: соленые огурцы, капустка, грибы, моченая ягода, картошка, ломти вареного мяса, сало, куски курицы…

У Семенова от одного вида такого пиршества заблестели глаза и потекли слюнки. Он отвернулся, опустил глаза. Воробьев возмутился в душе, наметив после взятия банды обязательно поговорить с Семеновым. Ведь бандитская жратва! Как он может зариться на нее?! От этого мяса и сала Егора отвращение берет, а Семенова точно неделю не кормили!..

Катьков облизнул запекшиеся губы, мутным взором уставившись на бутыль с самогоном.

— Слышь, Игнат Кузьмич, давай без дураков, а?! Пулеметы здесь, боеприпасы здесь, второй дом окружен, ну чего хлопцев под пули выставлять? А велишь сдаться, возьму грех на себя, скажу, что все сдались, глядишь, и зачтется кое-кому!.. — заговорил Воробьев.

— Вот именно, кое-кому! — усмехнувшись, прохрипел атаман. — А мне уж поздно каяться!..

— Сосунков этих пожалей! — кивнул Егор на связанных. — О крале своей подумай! Прольется наша кровь, и ей не сдобровать! — зло бросил Воробьев.

За занавеской повисла тишина, Егор кожей почувствовал, как болезненно отозвались его последние слова в Анастасии. Помрачнел и атаман.

— Ну, что?!

— Налей! — прорычал Катьков, кивнув на бутыль.

— Услуга за услугу: велишь сдаться своим — налью! — предложил Егор.

— Налей! — взревел атаман.

— Нет уж, сначала выводи дружков, а потом получишь, — отрезал Егор.

Катьков задумался.

— Ладно, — сдавленным голосом проговорил он, — развяжи!

— Пойдешь так! — ответил Воробьев. — Но учти: мы будем держать тебя под прицелом. Вздумаешь дурака свалять — прихлопнем. Понял?..

Катьков не ответил, помолчал, потом кивнул Семенову, и тот поднял его. Егор сам проверил веревку, которой был связан атаман.

— Ноги завяжи! — приказал Воробьев.

— Как же я?.. — Катьков даже задохнулся от возмущения.

— Ничего, целее будешь! — усмехнулся Егор.