Я родился и вырос в Москве. Здесь ржаная осень.Тут и хлеба дадут, и по морде, – и всё без спроса;а Василий, Ивану макушкой едва ли в пояс,отправляет меньшому гостинец – соколий поезд.Здесь из старого есть лишь река; как гимнастки лентаона вьется, холодная, узкая (суть mementoне пришедшего к этим далеким чертогам моря).Две сестры по ней шлют корабли; и она не спорит.Император разгневанный топчет родные судна;там, где он, – тишина и фонтан, а вокруг всё людно:от святого бассейна мосты переводят к раю;от Нормандии Неман бульвары влекут к трамваю…За рулем его нет комсомолки. Другие вещиотрезают нам головы, впрочем, еще похлеще:скажем, время бесстрастное красным октябрьским краемотсекает тепло и светло. Мы тогда бросаемякорь в желтых кафе, в магазинах с чужой одеждой(здесь, конечно, сам Будда велел рифмовать с надеждой);но не любим цветное, а любим гореть поярче.Наш срок службы недолог. Пройти от нуля до старчелет за двадцать возьмется любой, кто в зрачках вселенныхвидит только рубли на фасадах Кремля нетленных.Как ни странно, и здесь есть Васильевский! хоть не остров —и не надо, пожалуйста, делать его погостом.Что сказать о Москве? Матерятся, увы, до боли.Черт-те что здесь зимой: на дороги насыплют соли —и ботинкам ***, всё уныло, любовь неброска.А вот жили б по-пушкински, было б не так и бродско.
Страттари
Из-под воды я вижу, как птицыСвободной стрелой рассекают границы,Движутся волны и мокрые ветрыШвыряют под киль кораблям километрыЯ отчим Сан-Марко, палаццо Дукале,Я тень под гондолой на каждом канале,Я маска, с костюмом плывущая в паре,Я дух изначальный, – я демон Страттари.Минуют века, я же, скованный клятвойИду по затерянным…С князьями волшбы, но их тайные знаньяНе могут уменьшить всей суммы страданья.