Всадник

– На кладбище!.. Ыыы…– Светка, наверное, от отчаяния, полезла прикуривать от плиты и опалила локон.– Ччерт…– сплюнула, перекрестилась на икону.

Вера тяжело опустилась на табурет.

– Он это ОН…– со значением произнесла подруга и стала прикуривать еще одну сигарету. Первая осталась на плите. Светка тряхнула обгорелым локоном и добавила:– Ты понимаешь?

– Нет,– честно призналась Вера.– Давай по порядку.

Светка кивнула, налила еще, выпила, затянулась:

– Будешь?

– Давай…

Некоторое время было тихо, только гудел огонь, и лилась огненная вода.

– Он это ОН…– повторила Светлана.

– Да кто?– морщась от вкуса, спросила Вера.

– Да это Желудинский,– подруга махнула рукой в окно. Там была ночь.

– Какой Желудинский?

– Ну, новый начальник…– Светкины глаза заблестели, кажется, ее отпускали. Она противно хихикнула,– Родион и Желудинский близнецы братья, кто больше матери… ИК… иКстории ценен… Твою мать, Вера. Ни черта ты не понимаешь. Мы, блин, говорим Родион, подразумеваем Желудинский, а блин, говорим Же… ха-ха… лудинский подразумеваем… Кто? Правильно, Родион!

Она погрозила Вере пальцем и захохотала.

"Клиника",– поняла Вера. – "Надо что-то делать".

Светка словно прочитала ее мысли и, оборвав смех, стала жарко шептать, крестясь и разливая водку:

– Я и говорю, правильно. Надо что-то делать. Надо ехать к тебе… ой, ну не в смысле… короче на кладбище, и вскрывать могилу. У меня предчувствие, что Он это ОН… Понимаешь? Он только пришел после похорон, и сразу почти туда. А я вся на нервах. А гляжу, а у него все Его и руки и повадки. И смеется так гадко. Вылитый Родион. И рост и вес. И…– она снова зарыдала,– а глаза… глаза… мертвые…

Какое-то время опять было тихо. Слышались только Светкины судорожные всхлипывания.

– А потом, потом я поняла. Они…– Светка указала пальцем в потолок,– Они все мертвые…

– Кто?

– Ой, какая ты дура. Да они же – начальники. Как ты не понимаешь… И дети их мертвые. Мне бабка говорила давно, я только сейчас поняла. "И по плодам их вы их узнаете…" Вот так оно в библии. Точно. И руки и ноги. И за зад точно так щиплет. И смотрит… Я тебе так скажу, подруга, Родион, он не умер. Ха…

На улице громко зазвонил трамвай, Светка нервно дернулась, икнула. Потом глупо и неестественно рассмеялась.

–Рифмочка образовалась. Он – Родион… Маловато будет,– снова забулькало.– Этот. Этот, блин, Желудинский – он дьявол. Как Дракула. Он всегда был, они не умирают, они только обличия меняют и все… А гроб он пустой должен быть. Я тебе точно говорю, там они бомжа похоронили. К нам же налоговая приходила, счета смотрели, вот он и умер… А Желудинский, точно дьявол… Только ты не говори никому, хорошо?.. А то они…

Она уснула прямо за столом. А Вера еще долго сидела у окна и пила в одиночку, глядя на Светкину икону… Заснула она под утро.

..Солнце заливало старенькую кухню. Света, икона и водка отсутствовали. Вера позвонила на работу и сказала, что заболела. И это было действительно так.

А вечером пришли какие-то люди и сказали, что Светлана Игоревна Прохорова погибла при странных обстоятельствах и они хотят задать несколько вопросов.

х х х

…разделение уничтожено или пропало без вест…

А впрочем, все это уже было когда-то. Наверное, очень давно. Это конечно как посмотреть. Но все же…

Коновалов потряс головой, было такое впечатление, что она находиться отдельно от тела. А тела словно и не было вовсе, хотя почему не было? Было оно… Вот лежит… Внизу… И…и голова на месте. Вроде бы… Прикол. Только руки как-то вывернуты. Идиотизм. Ну, неудобно же так лежать!

Мысли еще разрозненные и не вполне внятные собирались воедино. Смысл происшедшего медленно доходил до капитана Коновалова.

«И так, я умер! Странно… А впрочем, что тут странного, все умирают, и Толяныч вон умер. Глупо конечно, это да. Но не странно. Вся эта славно спланированная операция. Совершенно секретная, твою артиллерию! Ножи в темноте, еб… Ни звука, ни пыли! И никаких рек крови. И, о чудо, налет собственной авиации! Прекрасный финал с неожиданным концом… Для нас с Толянычем… Как там… Ммм… И никто не заплачет над…»

Созерцание нижнего пейзажа с собственными останками уже не грело, да и пейзаж нижним можно было назвать с большой натяжкой.

Он как бы с боку находился от парящего с другого бока капитана.

«Но я то почему не ощущаю себя мертвым. О, Боже! Неужели я так завис навсегда?»

Вспомнилось:

–Ну-с скажите, уважаемая, как устроено мироздание?

–А чего там, профессор. Земля находится на четырех слонах, или трех? (количество слонов уточняется… гы-гы) А внизу большая (большая?) ну очень большая черепаха.

–А под ней что?

–Еще одна черепаха!

–А под той?

–Еще одна

–А под…

–Ой, профессор не морочьте мне голову! Там черепахи до самого низа!

Коновалов с облегчением рассмеялся. Смех был серебрист на ощупь и похож на лепестки. Душе капитана стало легко-легко и абсолютно расхотелось возвращаться в эту с боку лежащую окровавленную груду костей. И все же было немного грустно, чуть-чуть…