Всадник. Легенда Сонной Лощины

– Спасибо, – сказала я Шулеру. – Спасибо за то, что заступились за меня перед мефрау[8] ван дер Бейл.

–О, я присматриваю за тремя поколениями ван Брунтов. Большинство жителей Лощины недолюбливают таких энергичных людей, как вы, – ответил Шулер. – Ты напоминаешь мне твоего отца, и Брома, конечно. Силы духа у Брома по-прежнему вдвое больше, чем у обычного мужчины, и неважно, сколько ему лет.

Я почувствовала жаркий прилив гордости – как всегда, когда меня сравнивали с Бромом. Да, я гордилась родством с ним. В целом мире не было такого, как он. И тут до меня дошло кое-что из сказанного Шулером.

– Вы знали моего отца?

Очень редко я слышала о своих родителях от кого-то еще, помимо Катрины и Брома. Иногда мне даже казалось, будто люди тишком договорились о том, что никто, за исключением моей семьи, не станет упоминать Бендикса и Фенну кроме как вскользь.

– Конечно, – кивнул Шулер. – Я знаю всех, кто когда-либо жил в Сонной Лощине.

– Каким он был?

– Бендикс? – Шулер прищурился, и мне показалось, что в глубине его глаз мелькнул какой-то огонек. – Совсем как Бром, только в миниатюре – задира, вечно создающий проблемы всюду, куда бы ни направился. Даже женитьба не усмирила его – ну, полагаю, точно так же, как брак с Катриной не угомонил Брома. Бром любил этого мальчишку больше всех на свете.

Шулер покосился на меня и добавил:

– Полагаю, ты сейчас много думаешь о Бендиксе, особенно после того, как клудде[9] вновь взялся за свое.

–Клудде?

– Клудде убил вчера того паренька в лесу, точно так же, как десять лет назад он убил твоего отца.

Пять

Я

вытаращилась на Шулера:

– Так же, как Бендикса?

Старик вздохнул – очень тяжко и мелодраматично.

– Полагаю, Катрина настояла на том, чтобы тебе говорили, будто Бендикс умер от лихорадки, как и твоя мать?

– Да, – ответила я.

Было в Шулере де Яагере что-то странное, что-то неестественное – он как будто разыгрывал для меня театральное представление.

Почему, зачем – я не понимала. Впрочем, это не имело значения, ведь Шулер де Яагер что-то знал, знал тайну, которую скрывали от меня Бром с Катриной. Сердце в груди бешено заколотилось. Шулер де Яагер знал о моем отце. Он мог бы рассказать мне, что произошло – что произошло на самом деле.

И тогда мне не придется расспрашивать Брома, и я не услышу ту печаль, что проскользнула вчера в его голосе.

Это беспокоило меня больше, чем я решилась бы признать. Бром, мой Бром, не должен быть подвержен чувствам, которые обуревают других, обычных людей.

– Что ж, идем. – Шулер ткнул в воздух своей палкой.

– Идем? Куда?

– Ко мне, конечно. Ты хочешь услышать о Бендиксе или нет?

Шулер указал на крохотный домик, приткнувшийся к последнему большому зданию Сонной Лощины, но чуть-чуть отступивший от главной улицы. Из домика открывался вид на церковь и кладбище, а также на печально известные ручей и мост.

Я с сомнением посмотрела на Шулера. Не так уж и хорошо я его знала, и глубоко подозрительная часть моей натуры полагала, что будет не слишком разумным пойти с ним. А что, если он меня отравит? Или ударит своей тяжелой палкой? Что, если на самом деле он ничего не знает о Бендиксе?

– Думаю, в случае чего ты запросто одолеешь меня. – Шулер бросил на меня лукавый взгляд, как будто прочитав мои мысли.

Я вспыхнула:

– Я не боюсь.

– Конечно не боишься. Не зря же Бром Бонс твой дед, верно?

Я понимала, что он манипулирует мной, ведь ничто так не действовало на меня, как упоминание о родстве с Бромом. А вообще, едва ли этот старик задумал причинить мне какой-то вред.

И все же… не стоило бы ослаблять бдительность.

Шулер первым зашагал к маленькой деревянной хижине. Я повертела головой, озирая главную дорогу. Никого не было. Никого поблизости. Никто не узнает, куда я пошла, мелькнуло в голове.

Ты сама можешь позаботиться о себе, Бен.

И все же мне хотелось бы, чтобы Сандер был рядом. Нужно было все-таки постучаться к нему.

Хотя он, наверное, убежал бы при виде Юстуса с его прихвостнями. Сандер не любит ввязываться в драки.

Я вошла за Шулером в дом, прислушиваясь к чуточку зловещему стуку его тяжелой палки о дощатый пол. Этот звук слишком напоминал буханье моего сердца – или стук копыт.

Совершенно не обязательно все должно вести к Всаднику. Это не Всадник убил Кристоффеля и овцу на лугу. И моего отца.

В хижине была только одна комната. Один ее угол занимала громоздкая железная дровяная плита, в которой горел огонь. По шее моей поползли капли пота, и я утерлась грязным рукавом куртки. В доме оказалось гораздо теплее, чем снаружи, а еще тут подозрительно попахивало: тухлым мясом и серой, будто только что чиркнули спичкой.