Всадник на рыжем коне (Всадник Апокалипсиса - 2)

Правда, радоваться успехам получалось крайне редко. Скажем, о том, что удалось реализовать мечту детства и научиться прыгать на «крыле», я задумался во время одного из редких «просветлений» и, заодно, сообразил, что уже летаю на вингсьюте. А скачок веса, поставивший крест на надеждах завоевать чемпионский пояс в полутяжелом весе, я вообще не заметил — узнал об этом во время еженедельного обследования. От Афины, расстроенной потерей «таких перспектив». И почти не удивился. Ведь мой безумный организм, вынужденный выживать в новых условиях, старательно подбирал оптимальные варианты адаптации к воистину безумным нагрузкам. Поэтому параллельно со скоростью реакции, координацией движений и выносливости поднимал силу. В том числе и за счет мышечной массы. Только легче, увы, не становилось — датчики все той же «Атаки», отслеживающие мое состояние круглые сутки, в режиме реального времени передавали данные садистам в белых халатах, а те радостно корректировали имеющиеся планы и доводили ценные указания до Варнака или тех инструкторов, которые меня терзали. В общем, до жилого блока я доползал в состоянии полного нестояния и, бывало, вырубался не на кровати, а в джакузи. Или вообще на коврике в прихожей. Чтобы через миг по субъективному времени прийти в сознание от вибрации будильника или извещения об учебно-боевой тревоге, вскочить на ноги и, навестив санузел, рвануть туда, куда вел полученный трекер.

С такой сумасшедшей нагрузкой вспоминать о гибели девчонок, задыхаться от ненависти к Разумовской и скучать о Таньке Голиковой, Большом Спорте и той жизни, которая осталась где-то далеко-далеко, получалось крайне редко. Хотя нет, не так — я вспоминал прошлое почти каждый вечер. Просто очень недолго, так как слишком быстро вырубался от запредельной усталости. Зато иногда видел сны, в которых Настя, Джинг, Эрика и Дина были живы, и потом ходил сам не свой. До тех пор, пока не получал очередное задание, качественно вышибающее из головы любые «посторонние» мысли.

Почти уверен, что третий и последующие месяцы службы прошли бы в таком же режиме, если бы не сообщение с требованием срочно явиться к командиру «Яровита», прилетевшее на «Амик» Варнака ближе к середине восемнадцатого повторения упражнения два-девять-четыре и убившее надежду сравнять счет с первым отделением нашего же взвода. В принципе можно было радоваться и текущему результату, ведь еще в начале мая мы сливали парням в среднем по восемь боестолкновений из каждых десяти, а до середины апреля не побеждали вообще. Ведь наши соперники были старичками — опытными, битыми жизнью волчарами, прошедшими огонь, воду и медные трубы — а нам до их кондиций было еще далеко. Впрочем, по мере моего врастания в отделение пропасть в уровне подготовки постепенно уменьшалась.

Нет, ничего сверхъестественного я, естественно, не показывал. Более того, в упражнениях на скрытое проникновение на охраняемые объекты до сих пор чувствовал себя балластом из-за того, что не хватало практических навыков работы с электроникой и вспомогательным оборудованием. Зато в штурмах, во время которых от бойцов основной группы требовались скорость реакции, внимательность, расчетливость и непредсказуемость в ближнем бою, без особого труда уделывал даже ветеранов. Поэтому регулярно работал в первой штурмовой двойке на пару с Робокопом и как-то раз умудрился вынести всех защитников здания в одно рыло!

В этот раз от вожделенной ничьи нас отделяло всего две победы. Вернее, полторы, так как в текущем заходе пять из восьми условных террористов уже пали смертью храбрых, а у нас было всего трое «трехсотых». Увы, с уходом Варнака, командовавшего группой поддержки, госпожа Удача повернулась к нам задницей. Сначала Триггер, исполнявший обязанности снайпера, зевнул маневр сразу двух противников, и эта парочка взяла в ножи Кречета и Флюгера. Потом Робокоп проворонил появление все той же двойки у нас в тылу, поймал два маркера в затылок и условно умер, а я, наглухо положив одного и тяжело ранив другого, лоханулся с направлением перемещения и напоролся на растяжку. И пусть Витязь все-таки умудрился свести бой к ничье, на исходный рубеж мы выходили под разочарованные стоны «своих» и довольные хохотки «чужих».

Пока операторы нашего блока универсального тактического тренажера «Город» меняли внутреннюю планировку здания, формировали очередную учебно-боевую задачу и придумывали новые стресс-раздражители, командир первого отделения проводил разбор полетов, демонстрируя ляпы каждого из участников боестолкновения на большом экране «предбанника» и крайне едко подкалывал особо выдающихся тактиков и стратегов. Как водится, досталось и мне:

— Раздор, вот тут, в помещении четыре-четырнадцать, стояло трюмо с полуоткрытой дверцей. Расстрелял ты его, конечно, лихо, но, тем самым, лишил себя и Робокопа возможности увидеть в отражении во-о-от этой части стекла маневры Шерхана и Мачете, чуть было вас не положивших. А перед дверью в четыре-семнадцать сбавил темп из-за…