Всадник рассвета

Симпатии всех собравшихся в тронном зале Аида были, естественно, целиком на стороне бога агрессии. Неистовыми криками и воплями они поддерживали своего любимца. Особенно неистовствовали отвратные Ламиния и Эмпуза, готовые вот-вот вцепиться в меня своими клыками. Единственная, кто был на моей стороне, так это супруга Аида прекрасная и несчастная Персефона. Едва над моей головой вздымался меч Ареса, она в испуге закрывала лицо руками, а когда я брал верх, хлопала в ладоши от радости к большому неудовольствию своего мужа.

Наш поединок продолжался в общем-то недолго. Достаточно быстро мне удалось нащупать слабые места в обороне моего противника. Как и большинство вероломных личностей, бог Арес был горазд к нападениям из-за угла, когда же дело принимало затяжной оборот и драться надо было лицом к лицу, он терял свою былую удаль. Так получилось и на этот раз. Кладенец просто творил чудеса, отбивая самые коварные удары бога агрессии, а сам все ближе и ближе подбирался к его шее. И вот наконец я выбрал момент и нанес свой решающий удар. Голова Ареса, стуча, покатилась по черным плитам, что-то еще злобно выкрикивая в мой адрес. Подружки Ламиния и Эмпуза, подскочив и схватив голову и тело, с воплями и стенаниями потащили куда-то останки своего дружка, а я как ни в чем не бывало повернулся к Аиду.

— Так мы не окончили разговор о Геракле! — сказал я, обтирая окровавленный меч. — Может, ты тоже хочешь испытать сталь Священного Меча?

— Хорошо! — прошипел мне Аид. — Пусть на этот раз будет по-твоему! Но и ты знай, что рано или поздно, но все равно попадешь ко мне, и тогда я припомню тебе эту дерзость!

— Вот тогда и поговорим! А пока вели привести Геракла!

Вскоре какие-то упыри ввели в зал моего греческого друга. Первый герой Эллады был совершенно наг и закован в тяжеленные цепи.

— Хорошо же ты, Аид, принял сына Зевса! — покачал я головой и добавил: — Немедленно освободить Геракла и вернуть ему львиную шкуру!

Это мое требование было немедленно исполнено, и я смог наконец обнять своего друга. Геракл выглядел чрезвычайно изможденным и едва стоял на ногах.

— Я не верил уже в свое освобождение! — сказал он мне, когда мы, покинув подземное царство, плыли в обратный путь на лодке угрюмого Харона. — Как ты отыскал меня? Тебя нашел Вышата?

— Нет! — покачал я головой. — Это вышло само собой!

— Но тогда, значит, на то была воля богов, а может, ты сам совершил это чудо!

— Уж чего не знаю, того не знаю! — развел я руками.

Вслед за этим я в общих чертах рассказал Гераклу о своих злоключениях, а когда закончил рассказ, тот ударил меня кулаком по плечу:

— Но я тоже приготовил для тебя маленькое чудо!

— Какое?

— Выберемся из этого кошмара, все увидишь сам!

— Тогда давай поторапливаться, потому что наверху нас ждет, судя по всему, большая драка!

— Драка — это тоже неплохо!

Проходя ворота, Геракл не удержался и с силой пнул ногой Цербера. Тот побежал прочь, волоча за собой длинную цепь и громко скуля.

Мы миновали Стикс и на прощание кивнули Харону.

— Еще свидимся! — сказал тот нам и, помолчав, добавил: — Хотя, между нами говоря, я бы хотел, чтобы новая встреча произошла не слишком рано!

Затем мы долго шли по руслу какого-то ручья в глубокой пещере, и вот наконец вдалеке блеснул солнечный свет. Только тогда я понял, как долго я не видел солнца, как долго я не дышал свежим воздухом. Чтобы не ослепнуть после долгого нахождения в полумраке, я завязал себе глаза и последние несколько десятков метров до выхода из пещеры Геракл вел меня за руку.

Но вот позади и пещера. Я все еще в повязке на глазах, а Геракл кого-то громко подзывает своим громоподобным низким басом. Я слышу топот бегущих ко мне ног и в то же мгновение попадаю в чьи-то объятия.

— Посланник! Посланник! Товарищ майор! — слышу я столь знакомые мне голоса и понимаю, что я среди своих старых и верных друзей.

Глава шестая НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ!

Когда в вечерних сумерках с меня сняли повязку, я увидел рядом с собой всех: Вышату и Вакулу, Всегдра и Иолая, старуху Эго и Горыныча. Несколько поодаль держался гордый и независимый крылатый конь Пегас, приветствовавший меня снисходительным ржанием. Радости, как моей, так и моих друзей, не было предела.