Всадники

— Помочь? — Переспросил он, и тут вдруг понял, что эти молодые гребенцы и правда пришли ему помочь. Значит, не забыли здесь Бога и не зря он решил остаться именно в этом храме.

Он поговорил немного с ребятами, благословив их труд, а они сразу же принялись за дело, наполнив все вокруг веселым шумом. Сам же он еще немного поработал в церкви, все еще ощущая в себе непонятную силу, так и не покинувшую его после усыпальницы.

Отец Филарет услышал, как его кто-то окликает и увидел невысокого старика, с очень представительным видом направляющегося в его сторону.

— Здравствуйте, отче, — произнес он очень почтительно, — я слышал вы намерены служить в этом храме?

— Да, — просто ответил монах, хотя и понял, что перед ним не просто любопытный прохожий.

Старик тут же подтвердил его догадку, представившись:

— Я Михал Окора, городской Голова Гребенска. Признаюсь, ждал вас гораздо раньше, ведь посылал запрос в епархию, почти год назад, но вполне понимаю, что охотников ехать сюда найдется немного. Разрешите узнать, как вас зовут?

— Отец Филарет.

— Так вы остаетесь? Говорят, вы уже все тут осмотрели. — При этом Голова посмотрел в сторону дома и замер с открытым ртом. — Э-э, а что это там происходит? — Спросил он с таким искренним любопытством, что монах едва удержался от улыбки.

— Молодые ребята пришли вместе с Марицей. Хотят помочь с домом.

— О! — Уважительно произнес Михал. — Марица молодец. Я своего по субботам отпускаю только потому, что она с ними. Все лучше, чем…, - он махнул рукой, — Ну так что, решено? Отец Филарет, вы поймите, с деньгами помочь сейчас невозможно. Налоги…

— Я остаюсь, — мягко ответил монах.

— О! Ну будьте здоровы! У меня еще много дел. Извините, что отвлек, — и с этими словами, городской Голова поспешно засеменил в сторону ратуши.

— Вот и славно, — пробормотал отец Филарет, — кажется, жизнь входит в свою колею.

* * *

Марица вышла из дома, убедившись, что ребята без нее справляются прекрасно, а то, что девушки тоже им помогают, не прошло бесследно. Каждый хотел показать себя, соревнуясь в мастерстве, но работали слаженно. И как всегда, руководил ими Ежи. Сразу распределил, кто что делать будет, хорошо знал у кого что лучше получается. Слушались его охотно, недаром выбрали своим вожаком.

Словно прочтя ее мысли, Ежи появился на крыльце с довольной улыбкой, мол, гляди, ну разве я не молодец.

— Опять грустишь, Марица? — Спросил он, остановившись рядом.

Девушка оглянулась, задумчиво на него посмотрев. Ежи, красивый, высокий, широкоплечий, с шапкой светлых кудрей и правильными чертами лица очень ей нравился, но лишь как старший брат. У девушек он пользовался успехом, не только потому что являлся младшим и самым любимым сыном Головы, но и благодаря красивым голубым глазам и обаятельной улыбке. Среди гребенских парней, с которыми Марица дружила, он был самым старшим, умным и сильным, уже второй год был атаманом их ватаги. Общаться с ним было приятно, хотя принадлежность к семье Головы Гребенска делало его порой очень надменным и нетерпимым.

— Да, Ежи, грустно было. А тебя увидела и сразу на душе весело.

— Смеешься, Марица?

— Нет же. Не хмурься. Просто радуюсь жизни. Согласись, прекрасный день, — улыбнулась девушка, — смотри, твой батюшка разговаривает с отцом Филаретом.

— Вижу. Рад, наверное, что священник появился. Все сетовал, что не приедет к нам никто. А как ты?

— А что я?

Ежи облокотился на перильца, стал внимательно рассматривать Марицу, словно видел ее впервые.

— Что хотел от тебя мерзавец Гамсунг? И еще князь. Ты и с ним знакома?

Марица улыбнулась, но ничего не ответила, до сих пор не хотелось даже вспоминать о вчерашнем. Весь город теперь судачит о ней. Но не это главное, вот и Ежи спросил, а что князь-то подумал, даже не хочется представлять.

Парень, не дождавшись ответа, вспыхнул, шагнул ближе:

— Марица! — Тихо сказал он, поднял руку, будто коснуться хотел ее лица, но не решился под ее укоризненным взглядом. Заговорил торопливо, убедившись, что никто не слышит: — Если не хочешь, не говори, я же понимаю, тебе нелегко это. Что говорят люди. Но мне то тоже несладко. Ты же знаешь, я…

— Ежи! Хватит!

— Да помню я! Да, обещал не говорить об этом! Но я же не могу перестать думать о тебе! А тут Гамсунг и князь… А ты даже не говоришь!

Марица вспыхнула, чувствуя такую жалость к парню, что едва не высказала этого вслух, но вовремя сдержалась, улыбнулась мягко:

— Я слышала налоги собирают? Наверное твоему отцу нелегко?

Ежи нахмурился, глядя на нее сверху вниз, закусил в досаде губу. Потом резко отвернулся, отошел опять к перильцам:

— Собрали уже, — глухо сказал он, — этот чертов Шлоссенберг свое получит, палач проклятый. Даже думать о нем спокойно не могу.

— Что твой отец говорит?

— О-о! Нет, Марица, как говорит отец при девушках лучше не повторять.

Марица невольно рассмеялась, представив ругающегося черными словами седовласого и такого сдержанно-чинного всегда градского главу.

Ежи тоже улыбнулся, спросил заискивающе:

— Завтра как обычно, у реки? Будешь со мной танцевать?

— А ты приглашаешь? — Улыбнулась Марица.

— Конечно! Только с тобой и танцевал бы!