Всадники черных лун

Этли улыбнулась, живо представив сапожника с его сварливой супругой, и неспешно пошла дальше. Вскоре голос стражника невнятно донесся со следующего перекрестка. Этли увидела двоих сыщиков из Джамбиджара, из числа присланных оттуда для наведения порядка, стоящих у дверей дома и разговаривающих с кем-то, неохотно выглядывающим из двери. Вздохнула. Рик кому-то рассказывал, что в мире были времена, когда дитя с мешком золота могло пересечь королевство из конца в конец безо всякой опасности. Миррор пока не была такой страной, хотя в столице стало гораздо спокойнее.

Этли шла во дворец, проведав по просьбе Рика его друга — настоятельницу женского Монастыря Милосердия. Принцесса сама испекла для хворой вкусные лепешки и собрала гостинцы повкуснее. Она немного ревновала эту слепую женщину к Рику: ни о ком он не говорил с таким глубоким уважением, и в то же время был в обществе настоятельницы раскован, шутил и смеялся, как с ровней, чего никогда не мог позволить себе с ней, принцессой. Настоятельница сказала Этли о Рике:

— Это большое везение для Миррор, что нашелся такой человек. Посмотри, сколько он сделал с осени, за тот малый срок, пока правил страной. У него мудрый разум старца в энергичном, здоровом теле юноши. Странное сочетание, но благотворно для Миррор. Очень жаль, что он так твердо решил ехать домой.

— «Ум старца»! — вздохнула Этли, — Ох уж мне этот его путаный ум!

Настроение принцессы слегка потускнело, но не испортилось совсем — она всего лишь в третий раз была в своем городе за пределами дворца, и даже просто идти по улице для девушки являлось большим праздником. Этли знала город. По рисункам, по картам. Знала — как может знать иностранец-географ, сидя у себя дома и располагая теми же бумагами. Но она-то здесь жила.

— Тетенька, — потянул девушку за юбку чумазый малыш, — тетенька, у тебя глаза добрые — купи его! Он здоровый и очень умный. И не плачет, видишь?

В руках оборвыш держал крохотного, еще слепого щенка.

Этли осуждающе покачала головой:

— Зачем ты его забрал у его мамы? Он еще слишком маленький.

— Ее вчера пьяный пришиб, а потом давай всех топтать. А я одного щенка подобрал и убежал. А домой с ним не пускают. И кормить нечем, — по-взрослому вздохнул малыш. — А ты же кухарка, у тебя помои остаются, ему же совсем мало нужно. Я тебе его и за так подарю.

Маленький харраш унюхал запах лепешек, которым еще веяло от корзинки, с сопением полез по рукам мальчика к Этли. Принцесса осторожно взяла теплое, кругленькое тельце в ладони. Щенок застыл неподвижно, один нос жил своей особенной жизнью, стараясь определить, где же тут эта так здорово пахнущая еда. Этли прижала щенка к себе, достала беляшку и спросила:

— Довольно?

— Ага, — обрадовался малыш, схватил монетку и исчез в подворотне.

Щенок тяжело вздохнул, забурчал животом. Этли догадалась, что он уже день не кормлен, положила его в корзинку, прикрыв холстиной, поспешила домой. Из корзинки донеслось сопение и чавканье — не теряя времени даром, харраш слизывал крошки, оставшиеся от гостинцев настоятельнице. Этли услышала издаваемые щенком звуки и улыбнулась:

— Ты даже не представляешь себе, маленький, какое будущее я тебе готовлю! А быть тебе моим послом у самого барона Рика. Он обязательно привяжется к тебе. И каждый раз, когда он увидит тебя, он вспомнит обо мне… — Этли остановилась, перестав улыбаться и укоризненно покачала головой, — Опять, я опять за свое! Нет уж, я просто так подарю тебя, и все. Просто, чтобы сделать ему приятное. Как трудно учиться этому, — вздохнула девушка, идя к уже близкому дворцу.

Послесловие Замок на высокой горе

Рик Хаш проснулся рано утром от щенячьего писка. Быстрое ахайское лето стремительно неслось к осени, и сквозь вставленные давеча в рамы стекла еще только начал пробиваться рассвет.

Юноша спустил ноги со скрипучей старой постели и раздвинул балдахин. Одна из ног ощутила нечто липкое, вторая попала в лужу. Рик сразу проснулся и выругался. У его ног в порыве чувств неистово вращая метелкой хвоста крутился толстенький щенок харраша, прощальный подарок принцессы Этли, названный Наташей отчего-то Штирлицем.

Рик увидел пол в спальне и застонал. Щенок, как видно, трудился всю ночь, не покладая лап. Рику показалось, что Штирлиц приглашал сородичей для совместного творчества, так как такому количеству нечистот в этом пузане просто не уместиться. Излив свою душу в длинной, заковыристой тираде, барон Рик Хаш дир Шангу-Дуум поднялся на ноги и покорно побрел за ведром с тряпкой, осторожно ступая между лужами и кучками.