Всадники. История Адама Борута (СИ)

  Микола раздумывал долго над каждым ходом, на предложения Адама передумать и походить по другому, только фыркал и упрямо отказывался. Его упрямство лишь веселило Борута, но в итоге, он был даже удивлен, когда Орлик со скучающим видом объявил ничью.

  Андрей появился весь мокрый, но счастливый. Пробравшись к отцу Филарету, он тронул его за рукав и протянул ему посох, весь разукрашенный мелкой резьбой, с навершием и крестовиной:

  - Вот, отче... Вам.

  - Ого! - Воскликнул монах, принимая из рук резчика подарок, - почти такой же у меня был!

  - Так я ж, - пояснил Андрей, - видел его, отче. Так жаль было мне смотреть, как уничтожают красоту такую. Пробовал так же, но мастерства не хватает.

  Отец Филарет рассматривал посох, понимая, что тот, прежний, в подметки этому не годится. Вот так и порадуешься, что чего то теряешь. Андрей резчик несомненно был мастером, каких днем с огнем не сыщешь.

  - Порадовал ты меня, Андрейка, я теперь как архиерей.

  Резчик заулыбался, довольный похвалой, а потом, заметив, что все опять на него смотрят, сказал, что дел еще много, и быстро, не оглядываясь ушел.

  Адам тоже осмотрел посох и задумчиво вернул его монаху. Несомненно с Андреем ему повезло. Такой парень в столице бы уже в золоте купался. Надо бы расспросить его, откуда он здесь и вообще...

  - Не хотите со мной сыграть, отче? - Обратился он к отцу Филарету. Орлик не захотел продолжать, ушел смотреть, как там Сашко.

  - Хотел бы, княже, - улыбнулся монах, - только дождь уже заканчивается, я уже пойду в город. А потом напомню вам, обязательно сразимся. Очень я неравнодушен к этой игре.

  - Добро, - Адам поискал глазами Борислава, - иди сюда, Славко. Шахматы соберешь - и ко мне в комнату. А потом в оружейную придешь. Я там буду. Задание тебе будет.

  Мальчишка просиял, стал аккуратно складывать фигурки, а Адам вместе с Мареком направились к выходу. Дождь и правда закончился, небо стало таким синим, словно дождь умыл его, вернув яркость красок, а из под края стремительно удаляющейся огромной черной тучи показалось яркое солнце и над горами Ермунганда повисла широкая радуга.

  Выходя из казармы, люди замирали от восхищения. Невольно все улыбались. Адам нашел глазами Скворуша. Тот стоял рядом с Бьерном в окружении ньердов и русинов. Сабли были опущены, а оба, в одних нательных рубахах, промокших насквозь, задрав головы, смотрели на радугу, словно видели такое впервые.

  ***

  Снежана в который раз за утро покосилась за окно, но безрадостная картина никак не менялась. Дождь, начавшийся еще ночью, заставлял ее ежиться, нагоняя тоску и желание плакать. Дождь всегда на нее так действовал. Или нет, не так. Когда-то давно, она любила дождь и даже не боялась грозы, выбегала прямо под сильный ливень вместе с сестренкой, смеялась, танцевала... Когда та жизнь закончилась - как раз была сильная гроза. Такая, какой в окрестностях давно не случалось. Ничто не предвещало беды, когда трое насквозь промокших и испуганных путников постучались к ним в дом...

  Снежана сморгнула навернувшиеся слезы, так живо предстало перед ней лицо сестренки, матери, отца, их больше нет и некуда ей возвращаться, было бы куда, давно бы сбежала. Никакие стены бы не удержали. Но Куцый был добр к ней, стал доверять, относился гораздо лучше, чем к остальным несчастным девчонкам. Снежана была уверена, что неспроста, кого-то она напоминала хозяину корчмы, и он сразу стал держать ее на особом положении. Одевалась она так же, как остальные рабыни, и вела себя почти так же, но к ней прислушивались, ее даже боялись, а Куцый, когда был в особо добром расположении духа, иногда звал ее хозяюшкой. И постепенно она привыкла считать себя частью этого маленького мирка. Мечтать она не перестала, но мир за пределами Подковы казался ей чужим и опасным, здесь ей все было понятно, а там, на свободе ничего хорошего ее не ждало.

  Девушка подошла к зеркалу и поправила белоснежный передник. Встречать гостей по утрам всегда было ее обязанностью. Остальные отсыпались после бурно проведенной ночи, она же, освобожденная от такого рода работы, ночью спала, как все нормальные люди. Соврала она Тадеку, не обслуживает она разбойников в постели, разве что самой очень захочется, но, похоже его это мало заботило. Иногда ее это злило, но стоило увидеть его улыбку, и Снежана забывала обо всем.

  Как же он сумел так быстро забраться ей в сердце? Ведь ничего же хорошего ей не сделал! И вел себя с ней не лучше, чем другие, но он стал сниться ей по ночам, и не было большего для нее счастья, чем увидеть его днем.

  Куцый пытался с ней говорить, вот ведь какой, все замечает. Самым своим пакостным голосом около получаса втолковывал, чтобы не заглядывалась на русинов. Объяснял, что им от нее нужно, что они не лучше других, а вполне может быть, что гораздо хуже. Но общаться не запрещал, только каждый раз после их ухода, вызывал к себе и расспрашивал.