Всадники ниоткуда

— Выступая здесь, Борис Зернов привёл образ человека и пчелы как пример двух несопоставимых форм жизни. Подстегнём воображение: а что, если перевернуть, опрокинуть пример? Встречается, скажем, суперцивилизация пчёл и на тысячелетия отставшая от неё цивилизация человека. Наблюдатели уже отметили функциональное различие в поведении пришельцев: одни режут лёд, другие транспортируют его в космос, третьи фиксируют атомную схему модели, четвёртые эту модель создают. Соответственно этому различны и структурные формы создателей: одни вытягиваются ленточной пилой, другие распускаются гигантским цветком, третьи располагаются багровым туманом, четвёртые сгущаются в вишнёвый кисель. Напрашивается вопрос: а не рой ли перед нами, высокоразвитый рой существ с их обособленным функциональным развитием? Кстати, жизнь в улье и организована иначе, чем в жилых домах на нью-йоркской Паркавеню или в московских Черёмушках. И труд и отдых. Да нужен ли им отдых? Присуще ли им чувство прекрасного? Есть ли у них, скажем, музыка? Что им заменяет спорт? Ещё раз повторяю: попробуйте ответить. Как в шахматах с подсчётом возможных вариантов. Трудновато, конечно? Да. Но ведь именно так делают гроссмейстеры.

А мне вот странно: почему гроссмейстеры от науки до сих пор не спросили себя о главном: зачем к нам прибыли гости? (Шум в зале.) У всех ответ наготове — знаю, знаю, даже два ответа. Одни — их примерно девяносто процентов — считают, что пришельцам зачем-то понадобился земной лёд, возможно уникальный по своему изотопному составу в окружающем космосе. Меньшинство, во главе с Томпсоном, полагает, что это разведка с агрессивными целями в будущем. Я лично считаю, что разведка уже была, мы просто её проморгали. А сейчас прибыла мощная, оснащённая экспедиция (насторожённая тишина в аудитории, слышно только шипение репортёрских магнитофонов) не завоевателей, нет — ваших инопланетных коллег, господа, для изучения незнакомой им формы жизни. (Крики с мест: «А лёд?!») Погодите, будет и лёд. Это побочная операция. А главное — мы сами, высшая форма белковой жизни, замешанной на воде. Изучить эту жизнь здесь на Земле им что-то мешает. Может быть, внешняя среда, может быть, опасение её нарушить. Что делать, с чего начать? С Божьего промысла, с сотворения мира. (Шум в зале, кто-то истошно кричит: «Замолчите, богохульник!») Я не больший богохульник, чем отец кибернетики Винер. Когда-то такие, как вы, так же истошно кричали: «Это от дьявола! Он посягает на вторую заповедь! Не сотвори себе кумира и всякого подобия!» А сейчас вы конструируете роботов и мечтаете об электронном мозге. Мысль создать модель нашей жизни во всём её богатстве и сложности естественна для пришельцев, ибо что такое познание, как не моделирование с помощью мысли? А переход от мысленного моделирования к вещественному — только один шаг прогресса. Когда-нибудь и мы его сделаем, уже называют срок: будущее столетие. Так почему же сверхцивилизации пришельцев не достичь этого раньше, скажем, на тысячу лет?

Писатель умолк, допил что-то прохладительное в бокале с соломинкой и задумался. Аудитория ждала. Никто не кашлял, не ёрзал, не шептался с соседями. Я не знаю лекции, которую бы слушали с таким уважительным вниманием. А он молчал, и взгляд его, словно отрешённый от всего, что его окружало здесь, казалось, нащупывал что-то далёкое-далёкое, кроме него никому не доступное.