Все арестованы!

— Ну вы же наверняка захотите знать реальную причину смерти мадам Каролины. Да что я говорю, ведь именно ради этого вы и пришли. Так вот, я как врач и более того, как патологоанатом, напоминаю, что летальная доза аллицина при внутривенном введении мышам составляет шестьдесят миллиграмм на килограмм, при подкожном — сто двадцать миллиграмм на килограмм. Высокая токсичность аллицина и неустойчивость препарата делают невозможным его применение в современной медицине.

— Прошу прощения, месье Шабли, — окончательно запутался я. — Если речь идёт о некой выжимке аллицина из обычного чеснока, то сколько же его надо было для того, чтобы убить женщину?

— Хм… Попробуем прикинуть, если чисто математически, то в процентном соотношении в чесноке ноль двадцать три — ноль семьдесят четыре сотых процента аллицина, следовательно, в пересчёте на сто миллиграмм ноль двадцать три — ноль семьдесят четыре сотых миллиграмма. Э-э, вы следите за моими расчётами? То есть, условно говоря, берём массу средней чертовки восьмидесяти лет за семьдесят килограмм. Тогда, сделав теоретическое допущение, что в прямой кишке было хорошее всасывание аллицина, приравняем его к подкожной инъекции, при которой смертельная доза для мышей сто двадцать миллиграмм на килограмм. Умножив сто двадцать миллиграмм на семьдесят килограмм, получим восемь тысяч четыреста миллиграмм, то есть восемь и четыре десятых грамма.

— И что это значит?

— Одна свеча, милейший, — пояснил сатир. — Всего одной анальной свечи, насыщенной восемью и четырьмя десятыми грамма аллицина, было более чем достаточно, чтобы вызвать анафилактический шок и наступившую вслед за ним остановку сердца.

Не буду врать, что мне в тот же момент всё стало кристально ясно. Но, получив штамп и печать, я сложил лист бумаги вчетверо, сунул во внутренний карман пиджака и, с удовольствием допив кофе одним глотком, почти по-приятельски попрощался с патологоанатомом. Что ж, по крайней мере, со счетов можно было смело списать версию о том, что месье Шабли чисто из зависти или ещё по каким-либо личным мотивам желает неприятностей на голову своего же старого приятеля комиссара Жерара. Это гарантированно не катит. Всё глубже и сложнее…

Вторым пунктом надо было найти племянника шефа. Я позвонил в участок и попросил Флевретти выяснить его имя и адрес. Капрал перезвонил через минуту:

— Записывай, имя — Перси Тату. Адрес: квартал Артнуар, улица Моди, дом шестнадцать, квартира четыре.

Поблагодарив товарища, я вскочил на подножку проезжающего мимо маршрутного автобуса и направился по указанному адресу. Автобусы у нас ходят очень редко, мне просто повезло, что так совпало. Сев в самом конце салона у окошка, я стал думать. Ехать со всеми остановками не менее получаса, этот маршрут проходил через весь город, поэтому я надеялся, что успею прийти к каким-то выводам.

Итак, что мы имеем. Пожилая женщина внезапно умерла от отравления аллицином, который, возможно, был добыт из чеснока. Нужно выяснить, откуда его еще берут. Узнать, покупала ли она чеснок. В домашних условиях такую чесночную свечку не сделаешь. Женщина была больной, и понятно, что убийца рассчитывал, что вскрытия не будет, все решат, что она умерла от множества тяжелых недугов, которыми страдала. Теперь, у кого ещё был мотив кроме Жерара? Могла ли это быть месть или ошибочная надежда на наследство? Нужно будет присмотреться к её племяннику. Он её родственник, и она ему доверяла, раз уж позволяла делать уколы. К тому же скорее всего он был последний, кого она видела перед смертью.

Потом надо будет осмотреть дом мадам Каролины. Вдруг там найдётся что-нибудь, что сможет натолкнуть на другую версию о произошедшем. Следует выяснить круг её знакомств, узнать, кто к ней ещё приходил, кроме племянника. Но пока получается, что именно он знал о её жизни больше, чем кто бы то ни было. Явный подозреваемый? Такое редко бывает…

От остановки, где я вышел, до дома Перси Тату пришлось пройти меньше квартала. Это был новый район на окраине города. Однако на улице Моди оставались ещё старые дома, явно уже лет пятьдесят как предназначенные к сносу. Дом шестнадцать был ветхой халупкой не больше чем на четыре квартиры. Будущий медик занимал комнату в мансарде. Я подумал, что стоило бы позвонить ему заранее, но мне повезло: парень был у себя дома. Дверь открылась почти сразу после моего вежливого стука. На пороге возник стройный голубоглазый чёрт в заношенной домашней одежде. Он смотрел на меня, вопросительно улыбаясь и прямо-таки распространяя тёплое обаяние.

— Здравствуйте, сержант Брадзинский, полиция Мокрых Псов. Это вы Перси Тату?

— Да. Вы, наверное, по поводу тёти? — Парень убрал улыбку и принял самое грустное выражение лица.

— Да, я провожу расследование фактов её смерти. Не беспокойтесь, это всего лишь простая служебная формальность. Когда умирает тот, кто завещает такие капиталы, мы обязаны проводить подобные проверки.