Все без ума от Евы

– В свидетельстве о рождении стоит прочерк, – пожал плечами полковник. – И, Денис, я тебя умоляю: не надо придумывать историю о том, что Вася на самом деле – сын недавно почившего в бозе миллионера, за которым теперь гоняются потому, что он является законным наследником, и все такое прочее.

У Чабрецова вытянулось лицо.

– А почему бы и нет? – разочарованно спросил он.

– Потому что Вася ничего не знает о своем отце, и вероятность того, что он идентифицировал бы себя как сына какого-либо покойного капиталиста, равна нулю.

– Зато могла бы идентифицировать мать!

– Вот мать мы об этом и спросим, – кивнул полковник. – Представимся юристами, зададим пару наводящих вопросов и узнаем, что к чему. Но, если честно, я не верю, что такая милая дама, какой представляется Анна Юдина после чтения личного дела Васи, способна плести какие-либо интриги.

Ева шла по девятому этажу НИИ, цокая каблуками. На нее оборачивались. Высокая, стройная, в приталенном пиджачке с розами, под которым угадывался пышный бюст, в короткой юбке, открывавшей длинные ноги, она была неотразима. Образ завершали длинные локоны и розовая, как у Барби, помада.

«Всегда теперь буду так ходить, – подумала Ершова, – так приятно быть в центре внимания!»

Продолжая цокать каблучками, Ева вошла в офис ООО «Лючок», арендующего помещения на девятом этаже. Секретарша удивленно подняла брови, невысокий молодой человек в джинсах и свитере закашлялся, увидев Еву, словно ему перестало хватать воздуха.

– Здравствуйте, – пропела Ершова, глупо хлопая сильно накрашенными зелеными глазами, – я ваш новый дизайнер. А где Степан Георгиевич?

– Здравствуйте. Касьянов вышел, скоро будет, – ответила секретарша.

Она тоже была красивой, но рядом с Евой выглядела серой мышкой.

Ева села и принялась терпеливо ждать. Молодые люди, находившиеся в офисе, тут же принялись украдкой рассматривать ее ноги.

«Во всяком случае, проблем с выуживанием информации из мужчин у меня быть не должно», – думала Ершова, разглядывая мужской состав «Лючка» сквозь длинные опущенные ресницы.

– Хотите чаю? – спросил ее молодой человек в джинсах и свитере – тот самый, закашлявшийся. – У нас есть отличный жасминовый чай. Вам с сахаром или без?

– Без, – попросила Ева, поощрительно улыбнувшись мужчине и сверкнув зелеными глазами, – я берегу фигуру.

«Думаю, Барби должны быть обескураживающе простыми, как дверь», – подумала Ершова.

В коридоре прозвучали уверенные шаги, в приемную вошел Степан Касьянов. Кожа на лице у него была серой и нездорово-рыхлой.

«Бессонная ночь», – подумала Ершова.

– Добрый день, Степан, – сказала она, вставая с кресла, – я ваш новый дизайнер.

– Очень приятно, – сказал Касьянов, с трудом сдержав улыбку при виде Евы, сменившей образ и размер бюста, – очень-очень приятно. Вы, наверное, Ева Щукина?

– Да, – ласково улыбнулась Ершова-Щукина, – это я. Я, правда, недостаточно опытный дизайнер…

– Ничего, – ответил Степан, – вы всему научитесь, я уверен. Пойдемте ко мне в кабинет, побеседуем. Чаю хотите? У нас есть жасминовый.

У молодого человека в джинсах и свитере разочарованно вытянулось лицо, но тут Ева повернулась, лучезарно улыбнулась парню, подхватила чашку со сделанным им напитком, сказав: «Спасибо, чай мне уже сделали», – и лишь потом пошла вслед за Касьяновым. Паренек просиял.

– Вы прекрасно выглядите, Ева, – сказал Степан, когда дверь в его кабинет бесшумно закрылась. – Я даже не сразу вас узнал. Если честно, понял, что это вы, только тогда, когда вы представились нашим новым дизайнером.

Ева отхлебнула горячую жидкость, в которой плавали какие-то белые ошметки, оказавшиеся лепестками жасмина, и с интересом осмотрела кабинет Касьянова. Стены были светло-желтыми, солнечными, в углу стоял небольшой платяной шкаф, резной, красивого шоколадного цвета. По стенам были развешаны фотографии в деревянных рамках. На столике стоял маленький электрический фонтан. Струйка воды, журча, лилась на колесико, оно крутилось с негромким стуком, вращая лопасти мельницы, позвякивавшие при движении.

– Симпатичная мельница, – заметила Ева.

– О да! – кивнул Степан. – Мне она тоже очень нравится. Успокаивает нервы, знаете ли. Для почечника это очень важно. Как понервничаю, так сразу становится хуже, приходится ложиться на диализ.

Ершова ахнула.

– Степан, – сказала она Касьянову, – я вам от всей души сочувствую. Неужели ничего нельзя сделать? Диализ… Это же, насколько я знаю, небезопасно для организма.

– Будем ждать, когда технологии продвинутся и это станет безопасно, – вздохнул он. – Ну да ладно! Все мы чем-нибудь болеем, но это не повод раскисать.

На стене над столом, прямо за головой Степана, висела фотография женщины с пышными темными волосами.

– А это ваша мама в молодости? – спросила девушка, чтобы сменить грустную тему на более жизнеутверждающую. – Я видела ее ночью, с вами.

– Да, – кивнул Степан и улыбнулся, – это мама. Правда, фотография сделана давно, еще до того, как мамочка поседела. Красивая, правда?

– Восхитительная, – кивнула Ева. – Прямо-таки кинозвезда! Она похожа на Грейс Келли.

Касьянов улыбнулся еще шире.