Все будет хорошо (СИ)

Антон автоматически отработал еще два часа, плавясь от жары и отсчитывая часы до назначенного времени. Напоследок ему небрежно бросили: «После десяти приходи».

Лучше бы сказал приходить через полчаса. Чем больше оставалось свободного времени, тем больше в голове было ненужных мыслей. Мешающих, лишних. Трусливых.

На нервах сводило желудок, противно потели ладони и хотелось малодушно сбежать куда угодно. От воспоминаний. От всего происходящего. От стыда, от мыслей о том, что же будет, если кто-то все же узнает…

Антон домыл последнюю машину. Рухнул на пластиковый стул. Выдохнул. И внезапно появилось самое простое и очевидное решение: нужно сходить в зал, поговорить с тренером.

Вопреки своему желанию быстрее увидеть тренера, Антон пошел до клуба пешком, почти через весь город. Дорога заняла больше двух часов, зато было время освежить воспоминания и снова попытаться самому разложить все по полочкам.

Не получалось.

К Резо Отаровичу он пришел в полном раздрае.

Под внимательным взглядом того, кто в последние несколько лет фактически заменил ему отца, еще меньше хотелось что-то рассказывать. В голове была каша, нервная дрожь противно дергала все тело, отдаваясь то спазмами в желудке, то внезапной острой болью в виске.

Антон и Резо Отарович сидели в пустом зале на матах, аккуратно уложенных друг на друга после занятий. Просто сидели и молчали. Тренер не торопил, а Антон никак не мог решиться. Разглядывал потертые дощечки пола, собственные руки, турник. Что угодно — лишь бы не смотреть на тренера и не начинать разговор.

Антон вообще не знал, как тренер относится к геям, а уж говорить об изнасиловании, да еще групповом… определенно, нужна была незаурядная смелость.

А вдруг оттолкнет? Не поймет? Обольет презрением?

Антон глубоко вздохнул и медленно, по счету, выдохнул. Сколько раз сегодня он повторил эту практику?

Наверное, женщинам проще. Всегда пожалеют, посочувствуют…

И тут же ответил сам себе – нет. Антон много времени провел на форумах. «Сама виновата», «сама дала», «меньше надо было ломаться», «да это просто динамо-бабу наказали»…

Нет. Женщине даже в современном мире не проще. Заранее виновата, просто потому что женщина.

- Ты кого-то убил?

Антон испуганно уставился на тренера. Язык прилип к гортани, и самое банальное «что?» вырвалось из горла всего лишь невнятным мычанием.

- Ну сам посуди. Ты влетел в зал, практически выволок меня из кабинета, умоляя о разговоре. А теперь уже двадцать минут смотришь куда угодно, кроме как мне в глаза. И ничего не говоришь.

Резо Отарович спокойно и внимательно смотрел Антону в глаза, и Антон чувствовал ту незримую поддержку, которая давала сил идти вперед даже в самые сложные времена.

Наконец удалось разлепить губы.

И не понадобилось ничего придумывать, приукрашивать или сглаживать – слова лились сплошным потоком. Антон не в силах был замолчать хотя бы на секунду, он захлебывался словами, сбивался, эмоционально размахивал руками, грыз ногти и все спешил, торопился…

Торопился поделиться своей болью, стыдом и унижением.

С большим удивлением Антон понял три вещи.

В какой-то момент с удивлением сообразил, что плачет – по щекам бежали дорожки слез: то ли от облегчения, то ли от обиды. Тренер все так же сидел, уперев локоть в колено, и внимательно слушал. И самое главное – Антону становилось легче.

Как не вспомнить притчу про Сизифов труд. Сейчас казалось неимоверной глупостью столько лет таскать на себе такую тяжесть.

- Значит, тебе надо вскоре быть на косе?

Тренер задумчиво смотрел куда-то вдаль, заострились скулы, крылья крупного носа раздувались, и Резо Отарович напоминал дракона. Старого, седого и мудрого дракона.

Антон кивнул, и тренер, не поворачиваясь, спросил:

- Что делать будешь, Тоша?

От ласкового привычного обращения плеснуло теплом по сердцу.

Антон пожал плечами. Он для себя все решил уже. Но как об этом сказать тренеру, он опять же не знал.

- Совсем не знаешь?

Резо Отарович вдруг резко поднялся с матов, зашагал в дальний конец зала, к кладовке, и не оборачиваясь, бросил мимоходом:

- Насколько хорошо ты помнишь уроки о болевых точках и приемах, а также о последствиях ударного воздействия?

Антон улыбнулся.

Да, он не хотел искать причины и анализировать то, что произошло. Не хотел применять к себе все те модели поведения жертв насилия, читать соответствующие статьи и пытаться как-то жить с этим.

Единственное нужное, что он вынес из всей этой психологии — жертва не виновата. Никогда.

Даже если девушка шла в короткой юбке и призывно тебе улыбалась, даже если парень сам знакомился с тобой в баре, а потом вы вместе ехали в гостиницу.

Человек имеет право на выбор, всегда и везде.

И никто не смеет ставить себя выше других, подавлять волю, насиловать тело и разум.

И таких зарвавшихся надо наказывать.

«Прямой удар в колено влечет за собой повреждение коленного сустава и резкую боль. Часто сустав оказывается выбит, и практически всегда это означает невозможность продолжать бой».