Все было не так

Знаю, я говорила, что уделяю больше внимания Саре, чем остальным жертвам, но начинаю понимать – я много рассказала о том, кем она не была, и почти ничего о том, кем была.

Сара всегда была экстравертом. Она любила людей, внимание, любила быть той, кто всех смешит и влюбляет в себя. В шестом классе она целый месяц бредила астрологией и гордилась, что родилась Львом. Я была Раком.

– Вот почему ты такая отшельница, – дразнила она. – Если бы не я, ты бы никогда не выходила из дома.

Она не ошибалась. Когда мы никуда не выходили, я отлично проводила время – обычно мы отсиживались в ее комнате, смотрели фильмы или играли в настольные игры. Мне нравилось, когда, кроме нас, никого больше не было. Но Сара всегда хотела куда-то сходить, что-то сделать, показаться на глаза. И я всегда тащилась за ней.

Наверное, «тащилась» – грубое слово. Я ходила туда же, куда и она, потому что времяпровождение без нее приносило много боли. Ее родители всегда шутили, что мы как сиамские близнецы, а бывали ситуации, когда мне в буквальном смысле хотелось этого. Сара была моей единственной близкой подругой, единственным человеком, с которым мне было легко, а бывали времена – особенно в средней школе, – когда я жила в постоянном страхе, что Сара найдет другую подругу, более общительную, увлеченную, и она понравится ей больше меня.

Поэтому, куда бы она ни шла, я следовала за ней.

Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что наша дружба не всегда была здоровой. Сара была властной личностью. Например, в девять лет она настояла на том, чтобы я сделала челку.

– Не знаю, – сказала я ей. – Мама может разозлиться.

– Не разозлится, когда увидит, как хорошо получилось, – настаивала Сара. – С челкой тебе будет намного лучше. И я знаю, что делаю. Видела в Интернете, как это делают.

– Не знаю, Сара.

– Доверься мне, – сказала она, уже вооружившись ножницами.

С прямой челкой мне не стало лучше, и, да, мама разозлилась. Я месяцами ходила с заколками-бабочками и ждала, когда она отрастет. Сара же утверждала, что для нас это было достойным приключением.

– Мы как минимум чему-то научились, – отметила она. – Ты узнала, что тебе не идет челка, а я узнала, что стричь волосы не так уж просто.

Иногда ее властный характер доставлял нам неприятности, но бывало, я была ей благодарна. Например, в седьмом классе меня начали задирать мальчишки.

Я выглядела нескладной. Слишком высокая. Кожа да кости. Тело угловатое, никаких изгибов. С тех пор я, наверное, не особо изменилась, только волосы. Тогда они были длинными и прямыми, без малейшего намека на объем. Сара же всегда была красивой, даже без косметики, спрятанной в том году в шкафчике. Ходили шутки, что Сара только из жалости хорошо относилась к «уродине».

– Ли повезло, что Сара – добрая христианка, – услышали мы во время обеда слова Эвана Самюэля. – Потому что ясно – это из жалости.

«Это» – наша дружба.

Вроде бы просто дурацкое оскорбление от двенадцатилетнего парня, но было больно.

Сара, которая никогда не стеснялась конфликтовать, подошла и довольно громко сказала ему:

– Возможно, это тебе повезло, что я – добрая христианка. Потому что только это мешает мне сейчас надрать тебе зад.

Эван так оторопел (сомневаюсь, что когда-нибудь он слышал, как девушка угрожает надрать ему зад), что ни слова не произнес. А Сара вернулась ко мне, подхватила под руку и сказала мне:

– Сходи со мной за еще одним куском пиццы.

Словно ничего не произошло.

Пусть она всегда пыталась что-то изменить в моей внешности – начиная от неудачных попыток завить мои волосы и заканчивая копанием в моем шкафу и словами, что там ничего не «подчеркивало мою фигуру», – но если кто-то негативно отзывался о моей внешности, Сара тут же все пресекала.

Мне до сих пор плевать на одежду и макияж. Чаще всего я даже забываю провести расческой по волосам. Но иногда, собираясь в школу, я достаю свой единственный блеск. Он легкий, розового оттенка, и я знаю, что понравился бы Саре, хоть и смотрится на мне чуть глуповато.

Я так и слышу сейчас ее слова.

– Видишь, Ли! Ты такая красивая! А если ты позволишь что-то сделать с этими бровями…

Господи, я так по ней скучаю.