Все, чего я не сказала

Когда автобус обогнул озеро и исчез, Мэрилин зашла в спальню к дочери, потом к сыну. Из комода Лидии достала заколку – вишневый бакелит с белым цветочком, одну из двух парных, Лидия редко их носила. Из сигарной коробки у Нэта под кроватью достала стеклянный шарик – не его любимый, кобальтовый со звездными белыми крапинками, а один из черных, которые он называл маслянками. От Джеймсова плаща – старого, ношенного во времена учебы, – отрезала запасную пуговицу с подкладки лацкана. От каждого – крошечный сувенир, спрятала все в карман платья. Спустя годы так будет поступать ее младшая дочь, хотя ни Ханне, ни кому еще Мэрилин о своей мелкой краже не расскажет. Она похитила не драгоценное и любимое – припрятала вещи, которых, может, и хватятся, но горевать по ним не станут. Незачем лишний раз рвать их жизни, пусть даже дырочка останется с булавочный укол. Мэрилин снесла коробки из тайника на чердаке и села написать Джеймсу записку. Да только как такое написать? Не возьмешь почтовую бумагу – он же не чужак; тем более нельзя на листке из блокнота в кухне, словно речь о мелочах вроде списка покупок. В конце концов она вытащила чистый лист из пишмашинки, села за туалетный столик и взяла шариковую ручку.

Я поняла, что несчастна. Я задумывала другую жизнь, но все сложилось не так, как я хотела. Ее сотряс глубокий вздох. Я давно это скрывала, но теперь, побывав в доме матери, думаю о ней и понимаю, что не могу больше отмахиваться от своих чувств. Я знаю, что ты без меня справишься. Тут она остановилась, постаралась внушить себе, что это правда.

Надеюсь, ты поймешь, почему я должна уехать. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

Долго-долго она сидела, сжимая ручку, не зная, как закончить. А потом порвала записку и высыпала клочки в корзину для бумаг. Лучше просто уехать. Исчезнуть из их жизни, будто и не было никогда.

У Нэта и Лидии, которые вылезли из автобуса на остановке, где их никто не ждал, и сами вошли в незапертый пустой дом, именно такое впечатление и сложилось. Отец, вернувшись домой два часа спустя и обнаружив своих детей на крыльце, будто им страшно одним в доме, все задавал и задавал вопросы.

– Что значит «ее нет»? – спрашивал он Нэта, и тот лишь твердил: «Ее нет», потому что других слов не находил.

А Лидия не проронила ни звука за весь этот сумбурный вечер, пока отец вызывал полицию, а потом обзванивал соседей, но напрочь забыл и про ужин, и про «пора в постель», и полицейские все строчили и строчили в блокнотах, и в конце концов и Лидия, и Нэт уснули прямо в гостиной на полу. Среди ночи Лидия проснулась в своей постели – куда ее прямо в туфлях сгрузил отец – и нащупала дневник, подаренный мамой на Рождество. Наконец-то случилось что-то важное – надо записать. Но Лидия не знала, как объяснить, что за один день все перевернулось с ног на голову, что человек, которого она так любила, только что был здесь, а не успели оглянуться – и ее нет.

Пять

Про то лето, про давнее исчезновение матери Ханна ни сном ни духом. Всю ее жизнь родные об этом помалкивают, а если б и заговорили – толку-то? Ханна злится на сестру за то, что исчезла, недоумевает от того, что Лидия всех бросила; если б Ханна знала, злилась бы и недоумевала сильнее. «Как ты могла, – думала бы она, – раз ты знала, каково это?» А так, воображая, как сестра погружается в озеро, Ханна способна подумать лишь «Как?» и «Каково это?».

Сегодня она выяснит. Опять ночь, два часа по светящемуся будильнику. Ханна всю ночь терпеливо лежит в засаде, смотрит, как меняются цифры. 1 июня – был бы ее последний день перед каникулами; завтра Нэту полагается в синей мантии и академической шапке прошагать по сцене и получить аттестат. Но вся семья на церемонию не пойдет, Ханна и Нэт не появлялись в школе с того дня, когда… Разум Ханны обрывает эту мысль.

На скрипучую шестую ступеньку она ступает на цыпочках, перепрыгивает розетку на ковре в прихожей – под розеткой рассохшаяся половица – и кошкой приземляется у двери. Мэрилин, Джеймс и Нэт наверху лежат без сна, призывают сон, но Ханну не слышат: ее тело обучилось всем тайнам тишины. В темноте ее пальцы отодвигают засов, убирают цепочку, не звякнув. Эта ловушка нова. До похорон цепочки не было.

Ханна упражняется уже три недели, теребит замок, едва мать отвернется. А теперь Ханнино тело просачивается в дверь и босиком шагает на лужайку, как Лидия в последнюю ночь жизни. За ветвями зависла луна; из зернистого мрака постепенно проступают двор, и дорожка, и другие дома. Вот что видела Лидия в ту ночь: лунные блики в окнах у миссис Аллен, все почтовые ящики слегка накренились. Тускло мерцает фонарь на углу, где центральная улица завивается вокруг озера.