Все, что из атомов

В Арктике раздавлен льдами корабль. Команда на льду. Голодает. мерзнет. Связались по радио с Большой землей, сообщили координаты. Самолеты не прилетают - торосы, пурга, видимости нет. И вдруг, рядом с людьми ящики. Пища, топливо, шубы... Назовем зто РАДИОПОСЫЛКОЙ. | --- Table end--------------------------------------------------------------

Мы вынуждены напомнить, что это писалось в дни блокады.

Мы не знаем, куда посылал Березовский свою таблицу, кому он показывал ее. В Ленинграде в то время было мало специалистов: кто эвакуировался, кто умер с голоду. Возможно, Березовский не обращался в институты, говорил о своей идее отдельным людям, так сказать, будущим потребителям. Но сочувствия он не встретил у специалистов, а у потребителей не нашел доверия.

И на полях появляются желчные записи:

"Три часа потратил на тупицу С. Д." "Доктор В. преисполнен почтительности к прошлому веку, убежден, что все умные люди - мертвецы".

Затем появляется гневная и обиженная сатира: "Ум человеческий имеет свои границы, не может вместить необъятное. Люди образованные пуще всего ценят свои знания, охотно их пополняют, но не любят заменять. В новом они прежде всего ищут привычное, а если не находят, считают новое неверным. Есть шесть способов уклониться, отмахнуться от непривычного, я уже знаю их наизусть:

Способ первый - анкетный: "А кто такой Березовский? Академик, профессор? Где его труды? Простой учитель химии? Разве может простой учитель химии открыть что-то интересное в чужой области?"

Способ второй: "На 34-й странице у Березовского грубая ошибка - вместо одной десятитысячной одна стотысячная. Ошибка на целый порядок! Малограмотный человек этот Березовский, незачем обсуждать его предложение всерьез".

Третий - опровержение с цитатой: "Великие ученые прошлого - Птолемей, Аристотель и Пифагор сказали то-то и то-то. Отсюда следует, что атомной копировки быть не может. Почему Березовский спорит с Аристотелем? Разве он умнее Птолемея? Разве талантливее Пифагора?"

Четвертый - ничего не выйдет. При этом указывается какая-нибудь трудность: "Ведь атомы малы. Как их ухватишь щипчиками? А не схвативши, не поставишь на место. Так-то. Ничевошеньки не выйдет".

Пятый - вообще все это нам не нужно. Люди все могут и все умеют. Дайте хозяйке муку и дрожжи, засучит она рукава, замесит тесто и такой каравай испечет - пальчики оближешь. Машина никогда не заменит человека. Хлебозаводы-автоматы - вредный миф. Тем более - ваша атомная копировка. Хлеб нужен настоящий, а не копия. От копии будет несварение желудка.

Шестой (вариант предыдущего). Не отвлекайте людей от дела. Тракторы ни к чему. У нас есть конское поголовье, надо разводить коней, надо улучшать породу. Добрый конь борозды не испортит. А тракторы чадят и плюются керосином. Не отвлекайте конюхов от дела, им надо кормушки чистить..."

Так, отводя душу наедине, издевался Березовский над недоверчивыми слушателями.

Впрочем, некоторое время спустя, опомнившись, он укорял самого себя:

"Что происходит? Где разошелся я с людьми? Все шагают не в ногу, один Березовский в ногу. И нет лейтенанта рядом, чтобы крикнул: "Возьмите ногу, Березовский!".

И "лейтенант" пришел. Однажды одинокого инвалида навестил бывший замполит роты (заместитель по политической части). Теперь он был майором, комиссаром полка. Грудь его украшали колодки орденов, желтые и красные нашивки ранений. В пустой и промерзшей комнате бывшие однополчане пили вино, по очереди тыкая вилкой в консервы (бутылку и консервы принес гость). Не очень связно хозяин рассказывал о своих спорах. Потом с улицы донеслись позывные, и знакомый торжествующий бас диктора (сводку читал всегда один и тот же диктор, вся страна знала его голос) начал перечислять освобожденные от захватчиков населенные пункты:

- Карта есть у тебя? - спросил гость.

Березовский принес соответствующий том энциклопедии, отодвинул в сторону бутылку:

- Где тут Кантемировка? А Тацинская? Вот видишь, наши идут на Донбасс. Северный Кавказ будет, конечно, очищен, иначе фрицам будет хуже. Останутся в мышеловке. Как твое мнение, кончится война к весне?

Только час спустя гость спохватился:

- Ты мне рассказывал, кажется, что-то интересное.

- Да нет, я уже забыл, о чем шла речь...

Майор (бывший лейтенант) похлопал по плечу товарища.

- Ты не обижайся, Березовский, я помню, что было интересное. Но положение на фронтах волнует больше - и меня и тебя. Дай срок, прогоним фашистов, до всего дойдут руки. Потерпи, друг, все будет: и дворцы, и сады, и твои атомные пиры.

И той же ночью, путая буквы, ошибаясь в окончаниях слов, Березовский записывал нервным почерком: