Все, что могли

За ним поднялись все бойцы. Ряды их показались Ильину очень жиденькими, то тут, то там кто-нибудь из бойцов падал и не поднимался. Но никакая сила уже не могла остановить их контратаки.

* * *

— Дорогой ты мой! — начальник штаба обнял Ильина, ткнулся в щеку усами. — Признаюсь, не надеялся увидеть тебя живым.

— Я тоже не чаял свидеться, — Ильин ответил сдержанно и неприязненно, не разделив восторженности подполковника.

У него готов был сорваться с языка сердитый вопрос, где обещанные автомашины, но не стал говорить при бойцах. Подполковник, будто не замечая его натянутости, попросил:

— Построй заставу, скажу ребятам пару слов.

Проходя перед пограничниками, участливо заглядывал каждому в глаза. Видел утомленные, с грязными потеками, запыленные лица, порванные, пропотевшие гимнастерки. Перед ним стояли в строю смертельно уставшие люди.

От заставы и приданных ей отделений не осталось половины.

— Благодарю вас, друзья. От имени командования полка спасибо. Вы отлично выполнили поставленную перед вами боевую задачу, — негромко ронял начальник штаба.

Потом он велел Ильину отпустить бойцов приводить себя в порядок, обедать и отдыхать.

— Чую, клянешь меня. Ладно еще вслух не матюкнул, сдержался. Я бы на твоем месте порохом вспыхнул, — подполковник потрогал поникшие усы, нахмурился, сгорбился. — Не в оправдание поясню, а чтобы ты знал. Первый батальон наш вчера утром попал под удар немецкой колонны. Прорвалась механизированная часть, ну и… Короче говоря, противник атаковал одновременно в нескольких направлениях. Имел цель отбросить наши войска, расширить свои позиции на подступах к городу. Во многом это ему удалось. Штаб пограничного полка накрыло плотным артиллерийским огнем. Командир тяжело ранен, отправлен в госпиталь.

Ильин видел, подполковник был напряжен, озабочен, все невзгоды теперь свалились на него.

— Вот почему машины, посланные к тебе, не дошли, — начальник штаба передернул плечами, будто стряхивая с себя давивший его груз. — По радио не могли тебя отыскать, связных направляли. Сейчас ясно, что и они не добрались.

Появился ординарец, позвал обедать.

— Пойдем, подхарчимся, — пригласил подполковник.

— Разрешите мне со своим подразделением?

— Там Прохоров распорядится.

У палатки были подняты края, залетавший под парусину ветер освежал разгоряченные лица.

— Помянем тех, кто не вышел из боя… — подполковник налил из фляжки по полстакана.

Ильин выпил. Не чувствуя вкуса, выхлебал густой суп с консервами. Медленно, как бы нехотя отпускало напряжение, с трудом рассасывался ком в груди.

— Как ты решился на прорыв через такую силу? — по-доброму, с интересом и любопытством глядел на него начальник штаба, будто видел впервые.

— Иного выхода все равно не было, товарищ подполковник. Не сидеть же, как кролику, и ждать, когда начнут с тебя сдирать шкуру, — неохотно ответил Ильин, потому что надо было говорить о себе, своих сомнениях и надеждах. — Помирать, так с музыкой. Если бы наши неожиданно не ударили…

Подполковник уже весело глянул на него, широко улыбнулся.

— Неожиданно, говоришь? Во-первых, мы о тебе не забывали ни на минуту, хотя полк тоже помят основательно. Во-вторых, за этот немецкий клин командиру стрелковой дивизии нагорело, — рассказывал начальник штаба, закуривая, пуская дым сквозь усы. — Злой, как черт, всю ночь готовил удар. У командующего армией авиацию выпросил. На час раньше пришлось ему начать, потому что ты со своим прорывом подтолкнул. В общем, смяли немецкий клин.

Подполковник раскрыл полевую сумку, глянул на топографическую карту.

— Перекусили, потолковали. Неясностей нет? Хорошо, пора за дела браться, — сказал он. — Хотя ты и устал, надо бы тебе отдохнуть, да не придется. Комбат убит. Принимай первый батальон, капитан Ильин. Наш полк бросают на охрану переправы через Волгу. Немцу эта переправа — кость в глотке. Авиация гвоздит по ней. Разведка засылает десанты и диверсионные группы. К вечеру доложишь о том, что принял батальон.

11

Из Москвы Стогов уезжал со сложным чувством. На фронт он просился не раз. Вспомнилось, по первому рапорту с ним деликатно побеседовал начальник отдела. Дескать, здесь тоже не баклуши бьют. Воевать просятся многие, если всех отпустить, кто здесь станет править дела. Границы у нас большие, их повсюду надо охранять, причем, исходя из сложной обстановки военного времени, усиленно. Вся полнота ответственности за это, организация службы лежит на Главном управлении пограничных войск. Если большинство организаторов, специалистов высокой квалификации, к каким, безусловно, относится и полковник Стогов, уйдут из управления, охрана ослабнет. Не резонно ли? Да, резонно, соглашался Стогов. Но он по призванию и по опыту строевой командир, а не работник аппарата управления. Возможно, от него больше будет пользы на фронте.