Все, что может быть использовано как оружие (СИ)

В общем, пытаться попасть в Сокровенную долину минуя “официальное” ущелье через эти горы для галлийского разведчика грозило, в лучшем случае, впустую потраченным временем. А в худшем — тянуло на изощрённую попытку самоубийства! Если бы не одно “но”: Метис смог-таки взять след возвращающегося из самоволки горца, и это давало хорошие шансы.

Многие считают, что “поднять” след и потом вести по нему для собаки ничего не стоит. Мол, естественный процесс же, пустил пса — и иди себе за ним. И только поклонники псовой охоты более-менее разбираются в этом вопросе. Например, на камнях оставленный запах держится куда меньше, чем на почве, а после дождя и вовсе остаётся только в местах, куда не попала влага. А ещё запахи имеют свойство смешиваться, более слабые запросто теряются в более сильных, а некоторые продукты и вещества и вовсе на время отбивают нюх.

Потому, когда собака ведёт охотника по запаху, на самом деле работают оба, и животное, и человек. Причём на человека в паре ложится как бы не большая работа: именно он должен понимать, откуда обоняние напарника получает сигнал, и что произошло, если след вдруг прерывается. Например, дичь зашла в ручей и некоторое время брела по руслу — и всё, все запахи давно унесла вода. Именно человеку надо как-то догадаться, в какую сторону двигался преследуемый, на какой берег в итоге вышел зверь и где именно. Серьёзная работа головой, требующая знаний и аналитического мышления, в чём-то весьма схожая с работой разведчика!

Метис, воспитанный и обученный де Вилшером, от других собак отличался ещё и тем, что мог самостоятельно следовать за запахом! Отобранному когда-то среди других щенков гению хватало собственных мозгов, чтобы проводить анализ обстановки и понимать, где может продолжаться прерванный след. Что давало просто потрясающий эффект: Метис продолжал вести своего хозяина за указанной целью даже тогда, когда все остальные собаки след давно теряли! А это значит, что горные опасности можно будет практически без риска миновать, повторив шаг-в-шаг путь самовольщика.

…Во всяком случае, именно таков был план. И сначала казалось: всё получается именно так, как Антуан и задумал. Горец поднимался всё выше в горы, оставляя ущелье-основной проход на закрытую территорию по левую руку, галлиец и его собака следовали за ним. Иногда под ногами появлялось даже что-то вроде еле заметной тропинки — но каждый раз пути самовольщика с ней расходились, выворачивая всё дальше в дикую глушь.

Догнать и уткнуться в спину возвращающемуся на свой пост пастуху де Вилшер не боялся — скорее уж слишком сильно отстать: тогда след начнёт выветриваться. А так он, рождённый на равнинах Архипелага, при всём желании не смог бы шагом догнать выросшего в здешних горах человека. Опасность могла заключаться лишь в том, что пастух в какой-то момент заметит у себя за спиной преследователя — например, поднимаясь по противоположному склону седловины на высоте, где уже кроме травы ничего не растёт.

С другой стороны, кого горец увидит издали? Такого же местного. Скорее всего, в таком случае, остановится и подождёт, и… ничего личного, увы. В своём умении убить одинокого противника, ни разу не военного, не подозревающего о грозящей ему опасности, разведчик ничуть не сомневался. Как-никак, профессиональный навык. Не самый приятный, но крайне полезный для того, чтобы встретить старость у себя дома, у горящего камина.

В первый раз тень сомнения посетила де Вилшера при пересечении быстрого и звонкого горного ручья. Всё бы ничего, но он тёк в расщелине глубиной метров этак пять — и ничего похожего на мост поверху не было. Метис нашёл место, где их невольный проводник разбежался и просто перепрыгнул провал, причём особо не останавливаясь, не примеряясь, как будто маленькую лужу перешагнул. А вот в своей способности сходу преодолеть такое препятствие Антуан справедливо усомнился.

В итоге пришлось скинуть не только котомку, но и обувь, чтобы почувствовать: смогу! Тем не менее, предательская мысль, что можно было всё же попытаться наняться на “ферму” раз за разом упрямо возвращалась. Да, риск обнаружения грима и использования чужой личины просто неприлично возрастал, но… Зато не пришлось бы прыгать! Высоту путешественник терпеть ещё в первых поездках научился, но полюбить так и не смог. А вот заставлять противников видеть то, что ему нужно, а не то, что есть на самом деле, разведчику как раз очень нравилось.

Сложнее всего было себя заставить сначала перебросить через провал вещи, отрезая себе путь назад. Наконец дошла очередь и до самого галлийца. Усилием воли загнав эмоции куда подальше, он разбежался, на последнем шаге оттолкнувшись что есть силы… и всё же смог достичь противоположного края! Как на гимнастической дорожке. Увы, на месте приземления его ждал не тщательно просеянный песок.