Все, что остается

— Не говоря уже о документах следствий, которыми она располагала, будучи прокурором округа, — добавила я. — Когда Белый дом выдвинул на обсуждение законопроект об уголовной ответственности и наказании вплоть до смертной казни за убийство и покушения на убийство на почве наркобизнеса, она была ярым сторонником этого законопроекта.

— Так же, как и сотни других политиков, — заметил Марино. — Может, я питал бы к ней больше симпатий, будь она представителем какой-нибудь либеральной партии, желающей легализовать этот дурацкий закон. Мне остается лишь удивляться правому крылу законодателей морального кодекса, которому, наверное, сам Господь Бог подсказал похитить ребенка Пэт Харви.

— Она вела себя очень агрессивно, — отметил Уэсли, — выносила самые суровые приговоры, способствовала внедрению очень важных законопроектов, отстаивала необходимость сохранения такой меры наказания, как смертная казнь, а несколько лет назад на нее покушались, заложив в машину бомбу.

— Да, миссис Харви не оказалась тогда в «ягуаре», припаркованном недалеко от деревенского клуба. После этого случая все считали ее героиней, — вставил Марино.

— Мне кажется, — продолжал Уэсли, — она нажила себе уйму врагов, особенно если принять во внимание ее бесплодные попытки активизировать борьбу против некоторых благотворительных обществ.

— Я что-то читала по этому поводу, — сказала я, стараясь вспомнить подробности прочитанного мною ранее Материала.

— То, что нам известно об ее настоящей деятельности, можно считать каплей в море, — заметил Уэсли. В последнее время все ее старания были направлены на борьбу с американской коалицией матерей, борющихся против наркотиков (АСТМАД).

— Ты, должно быть, шутишь, — усмехнулся Марино. — Это равносильно тому, что сказать: ЮНИСЕФ[1] — нечистоплотная организация.

Я промолчала о том, что ежегодно посылала деньги на счет организации АСТМАД и считала себя ее активным сторонником.

Уэсли не унимался:

— Миссис Харви стала собирать доказательства того, что АСТМАД — не что иное, как ширма для нелегальной деятельности крупнейших, связанных с наркобизнесом организаций Центральной Америки.

— Да, — покачал головой Марино. — Я и ломаного гроша не дам организациям подобного рода.

— Исчезновение Деборы и Фреда — очень запутанное и сложное дело, потому что этот случай очень похож на пропажу других четырех пар, — объяснил Уэсли. — Возможно, все специально подстроено таким образом, чтобы сбить следствие с толку и навести на ложную связь настоящего дела с предшествующими исчезновениями, связь, которой на самом деле и не существует. Скорее всего, мы имеем дело с серией аналогичных убийств, а может быть, с чем-то другим. В общем, как бы там ни было, мы должны без всякого шума работать над разгадкой этого дела.

— Я так понимаю, что вы выжидаете появление письма с ультиматумом о сумме выкупа или чего-то в этом роде? — спросил Марино. — Некоторые головорезы из Центральной Америки с удовольствием вернут Дебору матери за хорошее денежное вознаграждение.

— Я думаю, что этого уже не случится, Пит, — ответил Уэсли. — Дела, похоже, обстоят гораздо хуже. Пэт Харви в начале этого года предстоит давать показания на слушаниях Конгресса. И опять это будут заседания, посвященные незаконной деятельности благотворительных организаций. В такую минуту нельзя представить себе более сильного удара, чем потеря дочери, которая совершенно выбьет из колеи Пэт Харви.

При этой мысли у меня свело желудок. Пэт Харви за многолетнюю службу завоевала безупречную репутацию, поэтому нелегко было найти по-настоящему уязвимое место, чтобы подорвать ее авторитет. Но ведь она, ко всему прочему, была еще и матерью, поэтому благополучие ее детей для нее — гораздо важнее собственной жизни. Семья, как ахиллесова пята, самое уязвимое для миссис Харви место.

— Мы также не можем сбрасывать со счетов версию о политическом похищении, — заметил Уэсли, глядя через окно в сад, где гнулись под сильным ветром деревья.

Уэсли тоже имел семью. Его охватывал ужас при мысли о том, что какой-нибудь негодяй после очередного разоблачения начнет охотиться за его женой и детьми. Дом его был оснащен сложнейшей сигнализационной системой и внутренней селекторной связью. Он специально поселился в отдалении, в глухом уголке штата Вирджиния, скрывая от справочной службы, репортеров и даже своих коллег и знакомых телефон и адрес своего местожительства. Даже я до сегодняшнего дня не имела понятия о том, где он проживает, предполагая, что это должно быть рядом с Квантико, где-нибудь в Макклине или Александрии.

Уэсли спросил:

— Полагаю, Марино уже рассказал тебе о Хильде Озимек?

Утвердительно покачав головой, я поинтересовалась:

— А ей можно верить?