Всё, что осталось

В конце нашей последней, и очень долгой, командировки в 2000-м, полицейские отправили нам команду психологов. К тому моменту мы пробыли в Косово восемь полных недель. Живя бок о бок с коллегами такое долгое время, ты узнаешь их очень хорошо, а команда становится твоей второй семьей. Сплотившиеся в единый организм с общей целью и задачей, мы поддерживали друг друга в пору нужды, и вмешательство посторонних, хоть и с добрыми намерениями, встретили в штыки.

Психологи собрали нас всех в какой-то унылой комнате и усадили в круг. Они попросили, чтобы мы прикололи карточки с именами, чтобы «не испытывать неловкости». Мы все прекрасно знали, как кого зовут, так что это делалось только для их удобства, что всем было ясно. Они не представляли, кто мы такие, и не понимали, через что нам пришлось пройти.

Мы жили вместе, ругались между собой и плакали друг у друга на плече; вместе выпивали и работали до изнеможения. Однако мы постарались выполнить то, чего от нас ожидали — ну, по крайней мере, большинство из нас, — и покорно расселись кружком, с карточками на груди.

Психологи начали спрашивать, что мы чувствуем. А что, черт побери, мы могли чувствовать? Мы страшно устали и хотели скорее домой. Мы два месяца копались в останках мужчин, женщин и детей и не собирались церемониться с чужаками, пытавшимися пролезть нам в головы и оживить старые кошмары.

Наш техник морга, Стив, уроженец Глазго, оказался в центре особого внимания. У всех на карточках были фамилии, а у него надпись «Гад», что вызвало у нас приглушенные смешки. Стив, понимаете ли, любил над кем-нибудь подшутить, и большинство из нас побывало жертвами его розыгрышей. Один из них заключался в том, что он где-то раздобыл ярко-розовый будильник в виде мечети, который, вместо того чтобы пикать, начинал завывать голосом муэдзина, собирающего мусульман на молитву, и подбросил его под кровать одного из полицейских, выставив время на четыре утра. Услышав у себя под кроватью клич муэдзина, Мик так и взвился из-под одеяла и, споткнувшись о сапоги, растянулся на полу, поклявшись отомстить. Похоже, час мести настал — именно Мик подписывал карточки с именами. Так что «Гад», как вы догадались, не было фамилией. Буря хохота, поднимавшаяся всякий раз, когда бедняга психолог спрашивал, «и что же, мистер Гад, как вы от этого себя чувствуете», могла, таким образом, считаться достойным и заслуженным отмщением. Нет нужды говорить, что психологи выбились из сил, урезонивая этих съехавших с катушек судмедэкспертов.

Подобные моменты немного скрашивали наши мрачные будни, и именно они запомнились мне больше всего. Моменты, когда мы говорили на языке товарищества, который никто, кроме нас, не понимал. Да, это было тяжелое, но в то же время бесценное время, и опыт, который я не променяю ни на какой другой. Там я поняла, насколько сильна по-настоящему, и теперь, когда мне приходится полагаться на саму себя, знаю, как далеко могу зайти. Я завела там друзей, с которыми поддерживаю отношения вот уже двадцать лет. И сколько бы времени не прошло, неписаное правило нашей команды остается в силе: если коллега по Косово просит о помощи, ты откликаешься.

События, подобные войне на Балканах, меняют всю вашу жизнь, если внезапно вторгаются в нее. Вы можете начать больше ценить то, что имеете, можете уйти в политику, можете с головой погрузиться в новую культуру — в любом случае, одно можно сказать точно: вы никогда не будете тем же человеком, каким были раньше. Да, я многое хотела бы изменить в том периоде своей жизни, но все равно бы ни на что его не променяла. Я очень много узнала о жизни, смерти, своей профессии и о самой себе. И усвоила один жизненно важный урок, который ни за что не забуду: «Никогда, НИКОГДА не перерезать синий проводок».

Глава 11 Когда случилась катастрофа

«Покажите мне, как народ обращается со своими покойниками, и я с математической точностью смогу определить степень его благородства, уважения к законам природы и верности высшим идеалам».

Приписывается Уильяму Ю. Гладстону, премьер-министру Великобритании (1809–1898)

26 декабря 2004 года люди по всему миру в ужасе наблюдали за цунами, опустошившим прибрежные регионы Таиланда, Индонезии, Шри-Ланки и Индии. И если раньше нам редко выпадал повод использовать это слово, цунами (или «волна в бухте»), то с тех пор оно упоминалось в каждом разговоре еще много месяцев, пока на побережье Индийского океана ликвидировали последствия одной из самых разрушительных природных катастроф в истории человечества.