Все демоны Ада

Вцепившись пальцами в землю, я заговорчески улыбнулась своему продуманному помощнику.

— Они — моя семья.

Наверное, заявление было слишком поспешным, но оно того стоило: брови Мэйсона взлетели в удивлении, и, чтобы ошарашить этого кретина еще больше, я щедро кинула в его глаза сырой почвы. И — бинго! — это дало свои плоды. Зажмурившись и чертыхаясь, парень попятился назад. Не теряя ни минуты, я перекинула вес тела на локти, затем сбила сгорбившееся тельце Мэйсона с ног. Звуки борьбы неподалеку только вдохновляли меня на исполнения кровавого «желания», отчего я поторопилась быстрее встать, стараясь не терять ориентацию.

— Айви! — осек Эйдан. В тотчас, когда я повернулась, он кинул мне сияющий клинок, который, к удивлению, поймала без эпическо-неуклюжих происшествий. — Поступай так, как говорит тебе сердце.

Я сжала рукоять оружия, поблагодарив его кивком головы.

— Несомненно.

Что не переставало твердить мне сердце с того самого рокового вечера, так это совершить расплату.

Заведя клинок за голову, я развернулась к лежащему на земле Мэйсону. Пульс зашкаливал. Кожа вспотела. В горле пересохло. Я думала, что на этом симптомы закончатся, но они лишь стали увеличиваться в геометрической прогрессии. А самое паршивое, что большинство из них принадлежало не моей демонической стороне, которая жаждала мести, а — человеческой. Той самой человеческой стороне, где прятались одни из моих самых светлых эмоций…

Казалось бы, воткнуть острое лезвие в черствое сердце Мэйсона — если оно вообще у него есть — на «раз-два плюнуть». Тем более, он заслужил этого, но что-то внутри меня не позволяло поступить с ним таким образом. Распластавшись на земле, покрытой небольшим ковром травы, он смотрел на меня — дико, с ненавистью и, вероятно, ожидал, когда я решу его участь. Несмотря на то, что Мэйсон сжимал в руке клинок, он не собирался нападать — понятно почему. Его положение сейчас было совсем невыгодным, и именно то, как Охотник глядел на меня, не осталось без моей реакции.

— …Ты будешь самой яркой звездой, потому что у тебя очень доброе сердце, Айви Фрост, и непокорный, боевой и невероятно храбрый дух. Твой путь только начинается, и все твои великие подвиги впереди. Per aspera ad astra[11], Малышка. Per aspera ad astra…

Я замерла с клинком в руке. Однажды Артур говорил мне эти слова. И говорил, что я стану кем-то великим. Кем-то таким, на кого захотят ровняться. Он твердил, что мои подвиги будут иметь величайшее значение, а когда придет мой час, я стану одним из ярчайших небесных светил и поселюсь где-нибудь на небе, потому что… у меня чистая душа. Добрая. Душа.

Так считал Артур.

И он верил, что своими «достижениями» я буду славиться… Но разве можно славиться тем, что ты убьешь кого-то? Что на твоих руках будет чья-то кровь, пусть и того человека, который заслуживает подобной кошмарной участи?

Глаза накрыла пленка слез, и пальцы на рукоятке клинка задрожали.

«Ты — не зло, Айви», — мне неоднократно повторяли это. Ни у кого не имелось особых значений, чтобы приходить к такому выводу, но те, кто твердил такое, почему-то были в этом уверены…

Как и любой другой Охотник, я убивала. Возможно, мне приходилось лишать жизней невинных демонов, хотя на тот момент я придерживалась тому, что все создания Ада — зло. Абсолютно. Все. Тем не менее, я ничуть не была лучше, уничтожая их… Вскоре я узнала, какими на самом деле могут приходиться демоны, и это перевернуло мой мир. Вскоре стала понимать, как ошиблась во многом, и кем неосознанно становилась.

Злом.

Я становилась злом.

Но меня убеждали, что я никогда им не была. Никогда.

— Даже в самом истинном зле может жить добро. Просто нужно хорошенько заглянуть.

Это говорил Эйдан, когда я еще не знала, какую важную роль он играл в моей жизни. В образе Хирундо он пытался донести до меня несколько фактов. И один из них постоянно был связан с тем, что зло — может быть разным, и те, кого привыкли им считать, на самом деле, могут иметь совершенно иные оболочки — чистые и незапятнанные.

Я — наполовину демон.

Полукровка.

А это значит, что я — либо зло, либо — нет.

Мне неизвестно, кто я на самом деле, зато известно другим. Артур говорил однажды, что не видит во мне ничего плохого. То же самое произносил Эйдан…

И разве после всего я могу снова начать убивать?

Могу сделать то, после чего, безусловно, начну жалеть?

Мэйсон дьявольски улыбнулся, смотря в мои наполненные слезами глаза.

— Ну, убей меня, — подталкивал он, складывая губы в оскал, — давай! Ты же за этим сюда пришла, верно?

— Айви, — голос Эйдана проник в мою черепную коробку, разрывающуюся от потока мыслей. Высший беспокойно шелохнулся, удивленный ничуть поведением Мэйсона, сколько моей медлительностью.