Все демоны моего мужа (СИ)

Шаэль напрягся в раздумье. Я прикусила язык, потому что с самого начала было ясно, что телефона у него нет. Глупо было спрашивать.

— А ты письменностью владеешь? — вдруг улыбнулся он. Улыбка была просто замечательная, белозубая и открытая. «Он пошутил?» — с удивлением подумала я. Как-то внешний облик этого парня совсем не вязался у меня с образом весельчака и балагура. От удивления я только кивнула.

— Напишешь записку. Я переброшу через завал. Они знают, куда ты пошла?

Опять кивнула. И поблагодарила бога, что подробно рассказала накануне Лие свой предполагаемый маршрут.

— Тогда придут тебя искать сюда. Ты готова ехать?

Я кивнула в третий раз и крепко сжала зубы. Шаэль тронулся с места, толкая перед собой тачку, в которой болталась я. Несмотря на то, что мы ехали очень медленно, путь был полон страдания и боли. Тачка подпрыгивала на кочках, тут же отдаваясь в ноге резкой болью, от которой на меня наваливалась дурнота. Шаэль старался идти, толкая перед собой тележку, очень аккуратно, но это мало помогало. Вскоре я, кажется, потеряла сознание. Вернее, я то теряла его, то приходила в себя. Сквозь боль, которая заполнила все мое существо, я уже плохо соображала, что со мной вообще происходит. Несколько раз Шаэль останавливался, чтобы дать мне попить воды из родника, обмывал мое потное, грязное, перекошенное от страданий лицо. Я делала несколько глотков прозрачной вкусной воды прямо из его больших ладоней, которые он складывал лодочкой, и снова откидывалась на спину. Так продолжалось, как мне показалось, несколько часов. Лес становился все угрюмей, а пути, которые выбирал мой спутник и неоднозначный спаситель, все извилистее. Иногда, вынырнув из забытья, я открывала глаза и видела над собой калейдоскоп густо перепутанных друг с другом веток мощных деревьев, с которых зелеными бородами свисал древний, совершенно потемневший мох. Один раз я спросила:

— Почему тут совсем не слышно, как поют птицы? — но что ответил мне Шаэль, и ответил ли он вообще, я не помню, так как сразу снова отключилась.

Когда казалось, я больше не вытерплю и шага этого пути, Шаэль остановился и, чуть перехваченным дыханием произнес:

— Мы пришли. Лиза.

Слова донеслись до моего сознания, как сквозь сон, я ничего не смогла ответить, и не смогла открыть глаз. Только почувствовала, что он подхватил меня осторожно на руки, и все сущее опять стремительно закрутилось в воронку по ту сторону сознания.

Глава одиннадцатая. Генрих. За год до событий в Аштараке.

Борьба за близкого человека в некоторых случаях неминуемо переходит в борьбу с близким человеком.

Если кто-то считает, что скандалы — это непременные атрибуты семейной жизни, то может, он и прав. Но в корне не прав тот, кто считает, что они не оставляют никаких последствий. По-моему, нельзя жить, как раньше, если ты видел свою половину с перекошенным от гнева лицом, кидающую в тебя обидные, бьющие по самому больному, слова. Разве можно забыть, что любимый человек может намеренно причинить тебе боль? С этим ощущением загнанного вглубь твоей сущности, скорчившегося в комочек зверька ожидания боли, приходится жить дальше, но это совсем не значит, что его нет. Можно сделать такой вид, но это все равно будет жить в тебе, и вскидывать руки в непроизвольной защитной реакции, как только твоя половина вдруг повысит голос. И это уже не ты. Это защищается зверек ожидания боли.

Так было со мной. После ухода Берты, которая гостила у нас больше недели, я уже не могла спать раздетой. Плотная флисовая пижама стала моим непременным ночным одеянием. Чувство опасности не покидало меня, как бы я ни уговаривала зверька ожидания боли, что это был нервный срыв, и Влад на самом деле, очень хороший человек, мое подсознание не верило мне. Зверек заставлял меня собрать сумку с вещами первой необходимости и держать её спрятанной от мужа в шкафу. Он же заставлял меня засыпать, спрятав под подушку мобильник, паспорт и пластиковую карту. Зверек не доверял моему мужу, все время держал меня в напряженной готовности ожидания боли. И подсказывал, что делать, чтобы свести её к минимуму.

Я старалась, конечно, делать вид, что ничего не случилось.

— Подумаешь, в каждой семье бывают ссоры, — сказал как-то Влад, когда я попыталась поговорить с ним откровенно. К этому времени жгучее ощущение несчастья уже как-то рассеялось в хороших днях, которые шли чередой один за другим. Его ответ дал мне понять, что разговаривать с ним на эту тему бесполезно, просто потому, что он не понимает, что происходит, не видит черноту, сгущающуюся в окружающем пространстве, когда в нем просыпается очередной демон.