Все десять пальцев

«Ну еще бы. Ты привыкла, чтобы тебе задницу медом мазали, как делали твои богатенькие мамаша с папашей». Почему-то история, рассказанная невидимым уродом в туалете библиотеки, становилась для Кирюхи все более и более правдоподобной. Дочка олигарха бесится с жиру, играет в тайного агента, выдумала себе легенду, а все остальные должны плясать вокруг нее, прятать, укрывать, рисковать учебой и проживанием в общаге... Да наплевать на ненормальную бабенку! Сдать ее, как утиль, получить от благодарного папы сто штук, поделить на троих да и провести каникулы где-нибудь в Ялте. Пусть Настюха позагорает на солнцепеке: старая шкурка слезет с нее вместе со следами порезов и ожогов, новая кожа будет гладкой и загорелой. И Антошке не мешало бы здоровье поправить...

– Жаловаться не на что, кисуня, – строго сказал Кирюха. – Я б на твоем месте гордился своей изворотливостью.

– Гордился... Да, гордился... – грустно сказала девчонка, и вдруг ее щеки и края рта поползли вниз, превращая симпатичную мордашку в физиономию девочки-дауна. Из глаз полились крупные слезы, Юкки зарыдала:

– Дорогие мои, хорошие! Пожалуйста, не выдавайте меня никому! Они расскажут вам сказку, будто я от родителей сбежала, будут предлагать большие деньги – не поддавайтесь! Смерти моей – вот чего они хотят! Помогите...

Она свалилась на пол, рассыпав попкорн, и долго дергалась в истерике, захлебывалась слезами, хлопала ладошками по полу. Антон, Кирюха и Настя виновато смотрели друг на друга.

После отбоя Кирюха долго не мог уснуть: лежал на боку и вымучивал очередное эссе к экзамену, положив между матрасом и тетрадью книгу, чтобы удобно было писать. Вместо артикля the он машинально втыкал a; там, где следовало употребить форму has, выводил have; doesn't свободно заменял на don't и наоборот... Если и замечал ошибку, то не тратил время на то, чтобы исправить ее. Главное – закончить, а отредактировать готовый текст можно когда угодно.

Над Кирюхой храпел Вовка, завернувшись в одеяло, будто в кокон.

Настя и Антон, которым не спалось, стояли на балконе: девчонка выпускала длинные струи дыма, очкарик обнимал ее за плечи.

Пила холодный кофе Оля Ступкина, сидя за столом, и беззвучно плакала, при этом глядела в раскрытый учебник, хотя и не могла понять ни единой буквы. Зина слушала через наушники ночную радиопередачу, Лиза давно спала – она отправлялась на боковую раньше всех, памятуя эскимосскую мудрость: еда – это сон (то есть недостаток одного можно восполнить избытком другого; хотя от крепкого сна, как известно, не полнеют).

Дверь в актовый зал была распахнута. Там горел свет.

Внутри было четверо: Константин, двое других охранников и низенький человечек в очках и засаленном пиджаке, еще не старый, но сухой и согбенный. Последний стоял – без определенного выражения на морщинистом лице – у входа в зал, в руках он перебирал, словно четки, тяжелую связку ключей разного цвета и размера. Остальные носились по помещению, громко топая, распахивали ящики и шкафы, раздергивали занавески, заглядывали под скамьи, то и дело забегали в маленькую каморку, заполненную плакатами. Константин вытирал пот с лица и злобно шептал:

– Ну где эта крыса? Где она? Где?

5. Кирилл Шнееман, реаниматор

– Знаешь, Кирюх, по общаге слухи ходят про твою девчонку. Вчера перед сном, когда ждал своей очереди в душе, слышал, как две девки из 314-й обсуждают.

– Что конкретно они говорили, Антоха?

– Да так... Ничего важного. Нелегально просочилась девчонка, та самая, за которую сто штук рублей дают, и где-то прячется.

– Заметь: в той объяве ничего не было про то, что эта девчонка прячется именно в общаге.

– Да... Но слухи ходят.

Разговор происходил рано утром в комнате Антона. Единственный сосед очкарика, Эдик, сидел в наушниках за компьютером, уткнувшись носом в экран. Из здоровенных черных полушарий, с двух сторон обхватывавших голову Эдика, доносились приглушенные звуки выстрелов, вопли умирающих террористов и восточная музыка (действие игры разворачивалось в какой-то арабской стране).

– Как ни приду, он этой ерундой мается, – заметил Кирюха. – И сессия ему нипочем. Он хоть когда-нибудь отдыхает от пальбы?

– По ночам. Ночью Интернет дешевый, Эд в чатах заседает.

– А экзамены у него как?

– Две «тройки», две пересдачи. Последний экзамен все решит.

Антон откусил от горькой подгоревшей гренки и сказал:

– Кирилл, ты мне заместо брательника. Ты да Настька – вот вся моя семья, пока я здесь живу. И подружка твоя мне нравится. Но согласись: от нее одни проблемы.

– Да и подзаработать не мешало бы, да? – в голосе Кирюхи зазвучала агрессия.

– Да, – совершенно спокойно кивнул Слепень. – Я хочу эти деньги. Все сто тысяч до последней копеечки. Но я ничего не стану делать без тебя. Я не знаю, как ты встрял в эту историю, как связался с Юкки, кто ее преследует, правда ли ее хотят убить... Меня это не волнует. И за деньгами я никогда особенно не гонялся. Но! Пусть наши желания совпадут, вот чего я хочу! Давай избавим нашу жизнь от всех проблем!

– И пусть Юкки убивают?