Все детали этого путешествия

«Всё-таки удивительно, — думал я, стоя через одиннадцать лет ночью на балконе каирского отеля. — Семенов, жена Максимилиана Волошина... какие разные, по-своему уникальные люди, как осколки вдребезги разбитого мира, угасали ещё в конце пятидесятых годов в Крыму и на Кавказе».

Почему-то вспомнилась мало кому известная строчка начатого, так и не продолженного стихотворения Лермонтова: «Свеча горит, забыта на столе...» Вот уж кто ничего не имел, ничего не нажил. Погиб, как свеча на ветру.

Месяц одиноко плыл в вышине, золотя воды Нила.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Я спустился лифтом в крохотный вестибюль, чтобы пройти на завтрак в ресторан, и тут от стойки портье ко мне направилась переводчица Нина. Ее чернявое личико приветливо улыбалось.

— С добрым утром! Все в порядке? Можно вас на минуточку? — Она усадила меня в глубокое кожаное кресло, села рядом и, заговорщически нагнувшись к уху, спросила: — У вас, конечно, есть икра, водка и шампанское?

— Икры нет. — Стало ясно, что эта бестия ловит туристов по дороге на завтрак, предлагает свои услуги, чтобы сделать свой бизнес.

— А что есть? — деловито переспросила Нина.

— Коньяк, водка, коробка сигар.

— Плохо, что нет икры... Через пять дней европейский Новый год, здесь его тоже многие встречают. Ну что ж, хотите, я могу помочь вам реализовать эти вещи, правда, не знаю, сколько дадут. Без икры...

— Сколько б ни дали, буду вам очень благодарен, — сказал я с облегчением. Постыдную операцию обмена, купли-продажи я ненавидел, стыдился её, но всякий раз, выезжая за границу, вынужден был, как все, брать с собой жалкие заменители свободно конвертируемой валюты.

— Тогда давайте сразу поднимемся к вам, я заберу.

В номере я достал из разом похудевшей сумки водку, коньяк и сигары.

— Не знаю, сколько дадут, — повторила Нина, аккуратно перекладывая все это в свою чёрную кожаную сумку. — Но сорок-пятьдесят египетских фунтов гарантирую.

Я не знал, много это или мало. Из суммы в сто двадцать фунтов, которые мне официально обменяли, я ещё не истратил ни пиастра.

— Замечательно! — сказал я, понимая, что Нина так или иначе обманывает. — А деньги?

— У меня с собой нет, — чистосердечно улыбнулась Нина. — Сначала должна найти покупателя, продать. Сегодня вечером вы уезжаете в Асуан, а когда вернетесь...

— Понятно, — я был рад уже тому, что при этой сделке не присутствовал Саша Петров, который спустился завтракать раньше.

Запер номер. Медный крест жизни тепло коснулся ладони.

По дороге к лифту и в лифте Нина рассказала, что она родом из Грузии, из Кутаиси. Вышла замуж за профессора-египтянина, сменила гражданство и вот работает переводчицей в фирме «Lucky Turs».

По выходе из лифта встретили супружескую пару — старых интеллигентов, специалистов по романской литературе, возвращавшихся из ресторана. Нина привязалась и к ним.

В этот раз хозяин ресторана приветствовал, маня как знакомого.

— Рус? Горбачев! Перестройка! — снова выпалил он весь запас русских слов, демонстративно отставив молочник и наливая в чашку кофе из кофейника.

— Мерси! — сказал я, увидел напротив насмешливые коровьи глаза Изольды Егоровой, ткнул себя пальцем в грудь: — Но рус. Еврей. Юде.

Во всяком случае своё обещание Изольде я выполнил. Взоры всех оставшихся за столом обратились ко мне.

Хозяин ресторана опустил кофейник на приставной столик, где высилась стопка фирменных пепельниц, растерянно отёр лысую голову. Потом обвёл взглядом присутствующих, вдруг положил руку на моё плечо, сжал.

— Сэр! — сказал он с пафосом. — Отель «Фараоны» — интернационал. Гитлер — но, Сталин — но!

Неожиданно раздались аплодисменты. Громче всех аплодировала Изольда.

Хозяин поклонился и отошёл от стола.

Выходя после завтрака, я заметил его в тёмном углу ресторана. Старик сидел за столиком, занимался просмотром толстой пачки бумаг, что-то высчитывал на электронной машинке.

Подошел к нему, протянул руку. Тот поднялся. Мы обменялись крепким рукопожатием. Что с того, что оба не знали языка друг друга! Миндалевидные глаза египтянина излучали полное понимание ситуации, надёжность, человеческую солидарность.

Не зная, как выразить нахлынувшие чувства, я сорвал с руки браслет с оставшимися от покойной матери позолоченными «командирскими» часами точнейшего хода.

Но египтянин, протестующе вытянув ладонь, наотрез отказался от подарка.

Через полчаса, сидя в автобусе, направлявшемся из Гизы в Мемфис, я понял, что старик прав. Вспышка таких отношений между людьми выше любой материальной вещи.

«Вот тебе и «детали этого путешествияІ, — думал я, в который раз убеждаясь, что случайных встреч не бывает, что лучший духовный Учитель — сама жизнь, если, конечно, научиться внимать ей, как внимает ребёнок любимой матери.

Вокруг тянулись рощи финиковых пальм. Саша Петров бегал по проходу между кресел, снимая из окон роскошные пейзажи. Сидящая рядом с водителем Магда в микрофон сообщала исторические сведения о Мемфисе.

«В сущности, как мало нужно, чтобы понять друг друга, — думал я. — Контакт из глаз в глаза, от сердца к сердцу. И разом вспыхивает понимание. А псевдопатриоты, такие, как Изольда, — хуже убийц...»