Все детали этого путешествия

— Послушайте, неловко брать этот подарок. Тем более, нечем отдарить.

— Не изменяйте себе. Стремитесь, куда влекло с юности. Вы мне подарили встречу... Что может быть дороже?

Простившись с ним, я шёл через мосты. Небо над Каиром сияло.

«Как бы там ни было, что бы ни решилось с рукописью, нужно немедленно браться за новое дело, — думал я. — Есть люди, которые меня поймут. Прав батюшка, главное — написать. Пока не поздно. Пока калейдоскоп кавказской командировки, так засверкавший во время этой турпоездки, свеж в голове. Пока все детали этого путешествия складываются в картину жизни. Ничего не стану придумывать, приукрашивать. Пусть это будет документальное повествование. Лайнеру, чтобы взмыть в небо, нужно разбежаться по земле, по взлётной полосе аэродрома».

По дороге к отелю зашёл в несколько лавочек, купил на оставшиеся деньги кусок хорошего туалетного мыла, зубные щётки. И несколько авторучек для будущей работы.

Выйдя из лифта и подходя с покупками к своему номеру, я рассчитывал хоть немного отдохнуть. Дверь 804-го номера была открыта. Он был набит народом. На постели лежал Саша Петров. Стонал.

Я свалил покупки на свою кровать. Сбросил плащ.

— Что происходит?

Присутствующие затараторили, перебивая друг друга. Ясность внесли Сергей Петрович и Наталья Георгиевна. Выяснилось, что они с Сашей после пробега по базару и магазинам оказались в отеле «Шератон», зашли там в бар, потом поднялись на крышу. Саша по обыкновению много фотографировал, не заметил какой-то ступени, упал, сильно подвернул правую ногу.

— Ну-ка, отойдите от постели! — Я склонился над больным, осмотрел вспухшую лодыжку. — Что ж вы не наложили компресс? Нужно было взять полотенце, намочить холодной водой.

— Да мы только вошли. Привезли его на такси, — оправдывался Сергей Петрович. — Какое из полотенец Сашино?

— Теперь уже поздно. — Я опустился на колени, простёр ладони над опухшей лодыжкой и скомандовал: — А сейчас все, все, кто находится в комнате, устремите мысли на мои руки, помогайте! Да спадёт опухоль, да исчезнет боль! Саша будет здоров.

«Пусть подключаются! — думал я. — Хватит играть с ними в прятки! Пусть убедятся наглядно, на собственном опыте!»

Был рад тому, что изменил решению не раскрываться перед этими людьми, полностью стал самим собой.

— Имейте в виду, — говорил я, продолжая держать руки с растопыренными пальцами над опухолью, — здесь, в Египте, когда фараон заболевал, жрецы собирали тысячи людей вокруг дворца, они брались за руки, образовывали цепь, молили своих богов. Фараон выздоравливал! И вы беритесь за руки, немедленно. Не я — вы будете его лечить! Беритесь за руки, концентрируйте свою мысль на его лодыжке, представляйте её такой же здоровой, как левая!

Стоя полукругом у постели, робко, как дети, они наконец взяли друг друга за руки...

— Смелее! Подумайте о том, что Земля, все планеты, кружась вокруг себя и вокруг Солнца, одновременно со сказочной скоростью куда-то летят... Каждую секунду мы попадаем в новые пространства Вселенной. Где никто ещё никогда не бывал! Откройтесь этой школьной истине, и вы немедленно ощутите энергию Космоса, направляйте её сюда взглядом, мыслью! Изольда, не бойтесь. И у вас все получится, все!

Туристы стояли, окаменев. Опухоль исчезала у них на глазах.

— Саша! Что вы лежите, как мумия? Нельзя быть таким мнительным. Сядьте, взгляните на свою лодыжку!

Я поднялся с колен, отряхнул брюки.

Когда Саша Петров сел, а затем встал и заявил, что не чувствует никакой боли, на меня обрушился град вопросов.

Вопросы были наивные, порой глуповатые, но я помнил, что в своё время и сам прошёл эту, может быть, самую трудную стадию — ломки коросты обыденного мышления.

Терпеливо отвечал. Казалось, физически слышал скрип отворяемой ржавой незапертой двери...

После обеда нас повезли на самую последнюю и долгожданную экскурсию. Опять за окном тянулась пустыня. А впереди в её бескрайнем море косыми парусами показались пирамиды.

Особое волнение охватило меня. Они приближались, как старые знакомые.

Шел третий или четвёртый год обучения в лаборатории парапсихологии, когда Йовайша завёл однажды вечером в свой кабинет, указал на остов пирамиды, сделанный из толстой медной проволоки. Остов стоял на столе, небольшой, всего сантиметров тридцать в высоту. Рядом лежал конвертик, в котором, как оказалось, находились семена пшеницы.