Все дьяволы здесь

– Перу? – переспросил Бовуар.

– Известное туристическое место, – пояснил Дюссо. – Мачу-Пикчу. Геоглифы Наски.

– Что-что? – спросила Фонтен, и Бовуар порадовался, что именно она проявила свое невежество. Обычно в такой роли оказывался он.

Ему-то показалось, что префект сказал «Наскар», и он сам собирался задать вопрос.

– Поинтересуйтесь, – сказал Дюссо. – Это одна из величайших загадок планеты.

– Двести пятьдесят канадских долларов, – сообщила Фонтен, просматривая бумажник. – Семьдесят евро. Две карточки Виза и, – она показала визитку, – вот это.

Она протянула визитку Дюссо.

Тот прочел имя на визитке:

– Стивен Горовиц. Что и требовалось доказать. Убитый знал Горовица. Но что это было за знакомство? Друг? Деловой партнер? Если этот человек оказался в квартире Горовица, то это не просто знакомый.

– Позволь? – сказал Арман, протягивая руку. – Если у месье Плесснера оказалась эта визитка, то для Горовица он был больше чем знакомый.

Он вернул визитку Фонтен.

– Почему? – спросила она. – Обычная визитка.

– Но без адреса? – сказал Бовуар. – Даже без номера телефона или электронной почты? Что это за визитка, если на ней только имя?

– Не только, – возразил Дюссо. – Кто-то приписал после имени буквы ЭМНП. Что это значит, Арман? Какой-то почетный титул?

Гамаш улыбнулся:

– Не совсем.

Он достал собственный бумажник и вытащил потрепанную, слегка подзатертую визитку. Бумага была тонкая и пожелтевшая, но печать точно повторяла печать первой визитки.

«Стивен Горовиц». А после имени те же четыре буквы. Написанные от руки.

ЭМНП.

– Так его всегда называла моя бабушка Зора, – объяснил Арман.

– Но что они означают? – спросил Дюссо.

– «Этот мерзкий нищий поц».

Дюссо рассмеялся:

– В самом деле? Но «поц» – это, кажется, оскорбительное слово? Почему твоя бабушка так его называла? Это какая-то семейная шутка? Или ласковое прозвище?

– Как раз наоборот, – сказал Арман. – Она его ненавидела. Возненавидела с первого взгляда в конце сороковых. Невзлюбить его было просто.

Жан Ги улыбнулся. Все верно. Стивен Горовиц мог быть настоящим куском говна. И это не просто слово. Он действительно мог быть таким. Но Бовуар знал, что Стивен Горовиц – человек сложный, и это лишь одна из его сторон.

– Откуда она его знала? – спросила Фонтен. – И кстати, откуда вы его знали?

– Мой отец приглашал его на разные работы. Стивен приехал после войны в Квебек без цента в кармане, но мой отец быстро разглядел его потенциал. Они были приблизительно ровесниками, и только судьба решила, что один потеряет дом и семью, а у другого будет и то и другое. Мой отец восхищался Стивеном, но Зора его сразу же возненавидела. Она называла его…

– Этот мерзкий нищий поц? – подхватил Дюссо.

– C’est ça[39]

. И это еще в тех случаях, когда она заставляла себя быть вежливой.

Арман улыбнулся, вспоминая ее бормотание «Алте какер»[40] каждый раз, когда появлялся Стивен.

– А почему она так его ненавидела? – спросила Фонтен. – Что плохого он ей сделал?

– Ничего, кроме того, что родился в Германии. В то время от моей бабушки трудно было требовать, чтобы она хорошо относилась к немцам.

– Но ты мне говорил, что он сражался в Сопротивлении, – сказал Дюссо.

– Я думаю, бабушка в это никогда не верила.

Арман посмотрел в окно на отель «Лютеция». Этот отель был еще одной причиной, почему она не доверяла Стивену, который нашел себе жилье по соседству с «Лютецией».

Лишь много лет спустя Арман понял причину ее ненависти к этому прекрасному отелю.

Он понимал, что ему все равно придется объяснить их непростые семейные отношения. Так почему не сделать это прямо сейчас?

– Мой отец познакомился с Зорой в Польше в последние дни войны. Она и ее семья были депортированы из Парижа в Освенцим. В этом поезде находилось более тысячи человек. Только трое пережили эту войну. И Зора была одной из них.

Он посмотрел на Клода Дюссо, и тот опустил глаза.

В Париже много света, но в нем есть и черные тени.

– Она никогда не называла это Холокостом. Для нее это было Великое Убийство.

Он рос, считая Зору своей бабушкой, и по сей день считал ее таковой. Она внушила ему мысль, что убийства необходимо остановить. Любой ценой. И Арман знал, что именно по этой причине он поступил в Квебекскую полицию.

Чтобы остановить их. Любой ценой.

– Мой отец служил в Канадском Красном Кресте, он помогал перемещенным лицам, как их тогда называли. Людей освобождали из концентрационных лагерей, но деться им было некуда. Домов у них не осталось. Отец за свой счет привез Зору в Монреаль. Она жила с нами и воспитывала меня, после того как они погибли.

– Они? – спросила Фонтен. – Погибли?

– Мои родители. Они погибли в автокатастрофе. Мне тогда было девять. Стивен был моим крестным, он помогал меня воспитывать. Раз в год возил в Париж. Я практически вырос в его квартире.

Он огляделся, пытаясь вернуть то ощущение безопасности.

Но среди этого разгрома и рядом с мертвецом оно к нему не возвращалось.

– Но постойте, – сказала комиссар Фонтен, кивком показывая на визитку. – Вернитесь назад. Если это было оскорбительным прозвищем, то почему Горовиц написал на своей визитке ЭМНП?