Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Когда сезон наконец заканчивался и наступала зима, крестьяне наивно думали, что уж теперь-то им дадут отдохнуть. Но не тут-то было. «Высвободившуюся» рабочую силу немедленно бросали на заготовку топлива для электростанций, то есть на морозе пилить дрова и выкапывать мерзлый торф, а потом на своем же горбу тащить все это на ближайшую железнодорожную станцию. Помимо этого, сельских жителей часто привлекали к различным другим «временным» работам: строить оборонительные сооружения, восстанавливать разрушенные бомбежками предприятия, строить дороги, очищать от снега аэродромы авиации ПВО и т. п. За весь этот непосильный труд государство вознаграждало их дополнительными трудоднями и почетными грамотами.

Малолетний колхозник.

Между тем многие семьи, лишившиеся кормильцев, ушедших на фронт, оказывались в совершенно плачевном состоянии. Так, в конце 1942 г. в колхозе «Им. 12-летия Октября» Безымянского района Саратовской области участились случаи опухания колхозников из-за недоедания. Например, семья эвакуированной Селищевой, у коей четыре сына воевали на фронте, получила за весь год только 36 кг хлеба в качестве «зарплаты» за труд в колхозе. В итоге женщина и другие члены ее семьи опухли.

В сообщении НКВД на эту тему также говорилось: «Семья колхозницы Семеновой, также прибывшая из Ворошиловградской области, состоит из семи человек. Ее муж, как и старшие сыновья, в армии. Хлеба в семье нет совсем, двое детей находятся в опухшем состоянии. Семья колхозника Сорокина из шести человек находится в крайне истощенном состоянии из-за отсутствия хлеба. Его сын, являющийся трактористом в колхозе, настолько ослаб, что не может работать». В итоге зимой в Саратовской области появились нередкие случаи людоедства и трупоедства. [439 — Сойма В. М. Указ. соч., с. 114–115.]

В Салганском районе Горьковской области семья фронтовика Воронова с пятью детьми и престарелыми родителями жила в полной нищете. Опухшие от голода дети защитника Отечества ходили по деревне в рваной одежде и просили милостыню. В семье погибшего фронтовика Осипова трое детей и жена опухли от голода, дети вообще не имели одежды и тоже просили милостыню. И таких примеров были тысячи.

Хлеба, как основного продукта, постоянно не хватало. Из-за нехватки муки его пекли с примесями, добавляя желуди, картошку и даже картофельные очистки. Из-за нехватки спичек народ разжигал огонь в печи и прикуривал папиросы всем, что было под рукой, в том числе искрой от удара железки по камню, головешками, заимствованными у соседей, самодельными спичками и т. п. Предприимчивый народ научился и компенсировать нехватку сахара. Из тыквы и свеклы изготовляли самодельный мармелад. Вместо чая использовали листья черной смородины, сушеную морковь и прочие травы. Зубы чистили обычным углем. [440 — Забвению не подлежит, с. 457.]

Колхозницы готовят себе нехитрую еду.

Валентина Никитина, которой в 1942 г. было пятнадцать лет, вспоминала про это время: «Кашу, например, варили из семян лебеды. Лебеду собирали, отстукивали с нее семена, сушили, толкли и варили их в плошке с молоком. Семена были черные, и каша получалась тоже черной и трещала на зубах. Лепешки пекли из конского щавеля. Были они жесткие и разваливались.

Учитель, наш сосед Ефим Иванович, собирал черемуху. Ягоды сушили, мололи на мельнице и пекли лепешки. По весне некоторые ели сережки от берез… Рядом с деревней был поселок Калиновский. Жители этого поселка вырывали из болота какие-то растения и ели их белые корни. Были случаи отравления.

Зиму с 1942 г. на 1943 г. кое-как прожили. Картошку всю подъели, и весной сажать оказалось нечего. Мы с матерью, собрав отцовские вещи (гимнастерки, галифе, белье и еще что-то), отправились в село Чугуны обменять все это на семенную картошку. Наменяли около 30 килограммов, и все это тащили на горбу 12–15 километров. Пришли домой усталые, голодные. Не удержались, взяли из семенного фонда картошки и сварили ее. Хоть мелкая и вялая, но все равно картошка». [441 — Там же, с. 482.]