Все дороги ведут сюда (ЛП)

— Пожалуйста. Пожалуйста, поговори со мной. Нельзя просто вычеркнуть четырнадцать лет. Ты не можешь. Я прощу тебя. Ничто из этого не должно иметь значения. Мы можем оставить все это позади и забыть об этом. Я могу забыть, что ты была с кем-то другим.

Только тогда маленькая улыбка Роудса исчезла, в то время как голова поднялась, а взгляд остановился на моем бывшем.

Роудс был в своих старых Levi's, темно-серых ботинках и в этом безумно милом темно-бордовом шерстяном свитере на молнии, который тетя Амоса подарила ему на Рождество. Он даже не позаботился о куртке, но она находилась в машине. И он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела, когда он выпрямился во весь свой рост, держась за меня так же крепко, как всегда, и сказал своим голосом:

— Она забудет кое-кого, и это буду не я.

Румянец на лице Кадена стал еще сильнее, и, надо отдать ему должное, он выглядел довольно решительным.

— Ты знаешь, сколько мы были вместе?

Этот неглубокий смешок вырвался из груди Роудса, и рука, которой он гладил меня по плечу, остановилась, после чего он разместил руку так, чтобы его запястье повисло на моем плече. Но я знала это выражение, и в нем не было ничего непринуждённого.

— Это имеет значение? — спросил он холодно и серьезно. — Потому что, по моему мнению, это уже не так. Ты прошлое. И у меня нет проблем с тем, чтобы убедиться, что ты в конечном итоге станешь парнем, который разбил ей сердце, прежде чем я взял на себя ответственность и забрал его себе на сохранность.

Для человека, который не привык быть таким любящим, он действительно говорил самые приятные вещи. И если я когда-либо сомневалась в том, что люблю его, чего на самом деле не было, то сейчас я точно знала, что сделала правильный выбор. Выбрала лучшего. Здесь не должно быть ошибок.

Никогда.

К тому времени, когда я снова сосредоточилась на нем, выражение лица Роудса превратилось в одно из его самых серьезных.

— Я люблю её. И я с радостью отдам ей все то, что ты был слишком глуп, чтобы не дать ей. Ты бы даже не держал её за руку на публике, верно? Или не поцеловал бы? — он в основном издевался над ним. — Я в порядке, понимая что не буду первым мужчиной, которого она когда-либо любила, потому что знаю, что буду последним.

Взгляд Кадена метнулся к моему, словно он был ошеломлен. И, честно говоря, меня очень возбудило то, что говорил Роудс.

— В этом разница между такими парнями, как ты и я. Если бы ей было что-то нужно, ты бы дал ей сто долларов из своего кошелька, даже если при этом у тебя имелось больше, но ты бы считал, что этого достаточно. Я бы отдал ей всё, что у меня есть. — Его голос стал тяжелым. — Единственный человек, которого ты можешь винить — это ты сам, придурок.

Мое сердце взлетело. Возможно, оно даже достигло Луны. Потому что Роудс был прав.

У Кадена в кошельке была бы пачка банкнот, и он легко расстался бы с сотней. А Роудс дал бы мне пять долларов, если бы это было все, что у него есть. Он отдал бы мне все, не смотря на значимость. А Каден…. Это не имело значения. И никогда больше не будет. Он убил всё и вся, что я когда-либо чувствовала к нему, и теперь ничего не было. Ни капельки. И больше никогда не будет.

И теперь настала моя очередь сказать ему то же самое, чтобы не было недопонимания.

Любовь может быть связана с деньгами. Что делает вещи проще, это точно. Но лучшая любовь заключалась в гораздо большем, чем это. Речь идёт о том, чтобы дать любимому человеку всё. Простые, легкие вещи, но также и самые трудные неосязаемые, неудобные. Речь идёт о том, чтобы сказать кому-то, что вы любите его, отдав ему все, что у вас есть, и все, чего у вас нет, потому что он значит для вас больше, чем что-либо материальное когда-либо имело или могло бы иметь значение.

Я споймала его взгляд и сказала ему как можно серьезнее:

— Я сказала твоей маме, а теперь скажу и тебе. В мире нет такой суммы денег, которую ты когда-либо мог бы дать мне, чтобы заставить меня вернуться. Даже если бы мы могли быть друзьями, чего не произойдет, — Роудс хмыкнул рядом со мной, — я бы не стала работать на тебя или помогать тебе снова. Ты должен понять это. Я никогда не передумаю.

Боль, ясная и яркая боль промелькнула на красивом лице, смотрящем на меня.

— Дело не в том, что ты пишешь для меня, Роро. Я люблю тебя.

Рука на моем плече напряглась, и голос Роудса понизился, когда он проворчал:

— Недостаточно.

Я сосредоточилась на этом человеке, которого так хорошо и так давно знала, и сделала такое выражение лица, чтобы он понял, что я не преувеличиваю, и что я имею в виду каждое слово из своих уст.

— Прощай, Каден. Я не хочу больше никого из вас видеть. Я серьезно. Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты встретил меня.

Я закончила.

Роудс взглянул вниз, а я сосредоточилась на нем, и, не оглядываясь на мое прошлое, мы повернулись и ушли, оставив его позади. Стоять там и смотреть, или уходить — я не знала. И мне было плевать. Абсолютно.