Все дороги ведут сюда

— Нет, он также мой настоящий отец.

Я старалась не гримасничать, но должно быть было очевидно, что я понятия не имею, о чем он говорит, когда Ам сказал:

— У меня два папы.

Я поджала губы и продолжала думать об этом.

— Но один же из них не отчим?

Он кивнул.

— Хорошо. — Это не мое дело. Я знала это. Мне не нужно было просить разъяснений. Но я хотела. — А ты дядя по его… маминой линии? — спросила я Джонни.

— Да.

Были ли они… в полиаморных отношениях? Свободных отношения? Значит ли это, что они не знали, кто был биологическим отцом? Джонни было нормально, когда его лучший друг был с его сестрой?

— Билли — еще один наш лучший друг, — сказал Роудс из кухни. — Мы все знаем друг друга с детства.

Оба его друга были с его сестрой? Это не имело смысла. Я взглянула на Ама и Джонни, но ни у кого из них не было выражения лица, которое дало бы мне хоть какой-то намек на то, как это устроено.

— Так… вы были все… вместе?

Амос подавился, а Джонни начал надрываться со смеху, но Роудс был тем, кто заговорил.

— Никто из вас этим не поможет. Билли и Софи, мама Ама, хотели детей, но у Билли была… травма…

— У него не могло быть детей, — наконец ответил Ам. — Поэтому он спросил папу. Роудса. Папу Роудса. Вместо них стать донором.

Пазлы, наконец, начали собираться.

— Папа Роудс сказал да, но он тоже хотел быть отцом и не хотел просто… жертвовать. Все согласились. Теперь я здесь. Есть смысл? — Ам спросил невзначай.

Я кивнула. Я этого не ожидала.

И вдруг мое маленькое сердце распухло. Лучший друг Роудса и его жена хотели иметь ребенка, но не могли, и он согласился, но настоял на том, чтобы быть частью жизни ребенка. Он тоже хотел стать отцом. Думал ли он, что у него никогда не будет детей? С кем-то другим?

Это было… это было красиво.

И моя менструация, должно быть, была очень близко, потому что мои глаза наполнились слезами, и я сказала:

— Это одна из самых милых вещей, которые я когда-либо слышала.

Двое мужчин посмотрели на меня в ужасе, но Роудс заговорил тем же голосом:

— Ты снова плачешь?

Откуда он знал?

— Может быть. — Я всхлипнула и переключила свое внимание на Амоса, который выглядел так, будто не знал, утешить ли меня или уйти. — Вот о такой любви нужно писать.

Это заставило его изобразить то же скептическое выражение лица, что и тогда, когда я впервые предложила ему написание песни о его маме.

— Тебе не кажется это странным?

— Ты шутишь, что ли? Нет. Что в этом может быть странного? У тебя два отца, которые хотели тебя, но не могли иметь. Три человека, которые любят тебя до смерти, не считая твоего дяди и бог знает кого еще. Остальные из нас рады, что ты есть в нашей жизни.

— Последняя девушка папы подумала, что это странно.

Последняя девушка? Итак, он встречался. Я сохранила ровное выражение лица.

Но Роудс проворчал:

— Да ладно, Ам, это было десять лет назад. Я не знал, насколько она религиозна, и даже то, насколько она против разводов. — Я услышала звук движущейся посуды. — Я расстался с ней сразу после этого. И сказал, что сожалею.

Амос закатил глаза.

— Это было восемь лет назад. И она тоже раздражала.

Я поджала губы, впитывая это взаимодействие и информацию.

— Ты не видел больше других женщин, с которыми я встречался с тех пор, Ам.

— Да, потому что мама говорит, что тебе нужно покрасить волосы, чтобы завести девушку, а ты не будешь этого делать.

— Ты говоришь много дерьма, учитывая, что ты можешь стать таким же, как я, и начать седеть, когда тебе будет за двадцать, чувак, — ответил Роудс, звуча довольно скептически.

Амос фыркнул.

И прежде чем я успела сказать себе не вмешиваться, я вмешалась.

— Не уверена на счёт этого, Ам. Мне нравится вся эта седина в волосах твоего отца. Выглядит действительно хорошо. — Что правда. Хотя я не должна была этого говорить, поэтому я отступила, чтобы скрыть свои шаги, выдав: — И я не знаю, как у кого-то ещё, но я думаю, что то, что сделали твои родители, прекрасно. В бескорыстии и любви нет ничего уродливого.

Он клюнул на мои слова, хотя все еще не верил мне.

— Где твой папа? — внезапно спросил подросток, пытаясь, наверное, сменить тему. — Ты никогда не говоришь о нем.

Он подловил меня.

— Я вижу его каждые несколько лет. Мы разговариваем каждые несколько месяцев. Он живет в Пуэрто-Рико. Он и моя мама недолго были вместе, и он не был готов остепениться, когда у них появилась я. На самом деле они едва знали друг друга. Я думаю, он любит меня, но не так, как тебя любят твои отцы.

Амос все еще морщил нос.

— Почему ты не стала жить с ним после того, как твоя мама…?

— Его нет в моем свидетельстве о рождении, и я уже была со своими дядей и тетей, когда он узнал, что произошло. Мне было лучше остаться с ними.

— Такой беспорядок.

— У меня было так много других грустных вещей, что это даже не в первой десятке, Ам, — сказала я ему, пожав плечами.

И я знала, что сделала это неловким, когда после этого стрекотали воображаемые сверчки.

Поэтому я была очень удивлена, когда рука протянулась и похлопала меня по предплечью.

Это был Амос.

Я улыбнулась ему и случайно заглянула на кухню, увидев ещё одну пару глаз, смотрящую в нашу сторону.