Все друзья делают это

Только представив, как глубоко он может теперь войти, я захныкала от нетерпения. А потом посмотрела в карие глаза, которые в этот момент были от страсти темнее ночи, дернулась и… кончила, как он просил.

— Это еще что, — услышала, едва сознание вернулось в мое удовлетворенное тело, — вот когда я научу тебя получать не только клиторальный, но и вагинальный оргазм…

И меня снова скрутило. Но уже не от желания, не от приступа боли, а от смеха.

Склонившись вниз, я обхватила ладонями лицо мужчины, всмотрелась в его глаза и осторожно прикоснулась к его губам.

— Я рада, что ты со мной, — призналась ему.

— Взаимно, — насмешливо фыркнул он и довольно прикрыл глаза, когда я подула на его ресницы и поцеловала его в виски, с обеих сторон, потому что мне так хотелось.

Соскользнув вниз, я села с ним рядом, обхватила его ноги своими и прижалась к его груди.

— Я так боялась, что между нами что-то изменится! — поделилась своими страхами.

— Боялась, что не смогу смотреть на тебя спокойно, не смогу говорить открыто, как раньше, не смогу считать тебя другом.

— А теперь? — в голосе Никиты так явственно зазвенело напряжение, что я сама напряглась и взглянула ему в лицо.

Очертила пальцами его губы, поцелуями прошлась вдоль линии скул, вернулась к губам, потому что дыхание манит…

— А теперь? — настаивал на ответе мужчина.

— А теперь я уверена, что мы остались друзьями, — скользя языком по сжатым губам, которые не хотели меня впускать, выдохнула признание, которое он просил. — И что, если мы захотим, мы и дальше сможем дружить с тобой. Несмотря ни на что.

К моему удивлению, он не ответил на поцелуй. Более того, отстранился корпусом назад и удержал меня за плечи, когда я потянулась за ним.

— Я не хочу дружить с тобой, Аня.

— Как это? — растерялась я, услышав ответное признание, а потом опустила голову. — То есть… после того, что… Ладно, забудь!

Я попыталась встать, но он положил свои ноги поверх моих, тем самым меня удерживая.

— Я не хочу просто дружить с тобой, Аня, — повторил он, а заметив мой взгляд, качнул головой. — И просто трахать тебя от случая к случаю я тоже не хочу! Нет, все будет-трах, секс, занятие любовью…

— С учетом твоих покупок, я даже не сомневалась, — буркнула я.

— Анька! — я видела, он не хотел и всячески боролся со смехом, и все-таки улыбнулся, а потом мгновенно стал серьезным и сказал ту фразу, что однажды я уже слышала: — Мне этого мало.

Простая фраза. Возможно, я бы давно забыла ее, если бы тот день, когда она прозвучала впервые, не был наполнен событиями, которые из памяти при всем желании не сотрешь.

Мое неудачное знакомство с Филиппом, мои слезы на руках у Никиты, жидкость для снятия лака, которую он принес, жареная картошка на сковородке, и мой сон. Сон, в котором ко мне прикасался мужчина.

Все это, а еще недавние слова Никиты про дикие танцы сложилось в один большой паззл. И теперь спрашивать было бессмысленно. Я больше не сомневалась, что мой первый в жизни оргазм не был сном.

Никита действительно тогда прикасался ко мне.

И, подозреваю, рамки дружеских отношений мешали ему уже в тот момент.

Но прошло целых пять лет, прежде чем он решил не только сказать мне об этом, а начать убирать преграду. Так, чтобы не больно для нас обоих, но чтобы наверняка, без возврата.

Мы молча смотрели в глаза друг другу. И я знала — он понимает, видит все, что я чувствую.

— Почему сейчас? — спросила его.

И по мгновенному ответу убедилась, что да, все чувствует, видит и понимает. А еще— что он настроен всерьез и бьет по больному.

— Потому что я понял, что не смогу тебя отпустить. Понял, что не хочу без тебя.

— Понял… — повторила я машинально, а потом с надеждой всмотрелась в лицо Никиты.

А вдруг все намного проще, чем мне показалось? Вдруг это простое нежелание надолго оставаться без лучшего друга?

Мне казалось, что еще секунда, ну ладно, еще две или три, и Никита улыбнется, кивнет понимающе. Или насмешливо фыркнет: мол, и ты повелась? Ты, которая знает меня столько лет?

Но карие глаза смотрели внимательно, пристально, губы, которые могли быть такими нежными, были сжаты в жесткую линию, а челюсти плотно сжаты. Будто он боролся с тем, чтобы не сказать больше того, что уже мне сказал. Или пересиливал желание крикнуть, растормошить меня, схватить в охапку, закинуть в салон черного BMW и устроить побег.

С единственной целью — чтобы, когда в салоне окажемся мы одни, а окна покажут пустую дорогу, запустить пальцы мне между ног, чуть погладить и жестко ворваться. И слушать стоны, которые я не смогу удержать. И выбивать из моего тела новые. А потом, когда его слух получит удовлетворение от моей покорности, расстегнуть ремень своих брюк, заставить меня переместиться к себе на сиденье и… насадить меня на себя.

Тоже жестко.

Иначе никак.

Это ведь наказание. Сладкое, в удовольствие, и тем не менее, я должна усвоить урок, что отныне бегство в одиночку для меня под запретом.

Только с ним. И к нему.

Он смотрел так открыто и пристально, что в какой-то момент я увидела отражение своего видения в его карих глазах.