Все души

– Пока еще не могу вам сказать. Хотел лишь узнать, слышали вы об этом обществе или нет. Чтобы говорить с вами на эту тему, мне надо бы узнать предварительно, хотите ли вы вступить. У нас в Испании никого нет. И в Южной Америке нет. Вы ведь вернетесь в Испанию, верно?

– Да, через год с небольшим, в конце курса, не этого, а следующего.

– Времени достаточно.

– Да и сейчас периодически наведываюсь домой, на каникулы. Преподаю здесь в университете. Послушайте, мне трудновато сказать, хочу ли вступить в какое-то общество, если я о нем ничего не знаю.

– Да, мне понятно. Но так обстоит дело. Главное тут – название. Какую реакцию вызовет название. Люди всегда реагируют на названия. Названия много о чем говорят.

– Можете вы хотя бы сказать, что придется делать?

– О, по сути только скромный взнос, десять фунтов в квартал. Тогда вы будете внесены в список. В Англии нас почти пятьсот. В Уэльсе больше. Есть люди с весом.

– Пятьсот мейченистов? И какой им от этого прок?

– По-разному бывает. Зависит от стажа. Сперва начнете получать информацию. А также публикации. Периодических нет. За некоторые надо платить особо. Но стоят недорого, продаются со скидкой, вы вольны купить или не покупать. Я состою в обществе уже двенадцать лет.

– Что ж, в добрый час. И с вами с тех пор ничего не произошло, кроме этой истории в Дидко-те. Только досталось несколько раз дубинкой, а?

– Что вы хотите сказать?

– Не произошло ничего худого, хочу я сказать.

– О нет, ровным счетом ничего. Вы не подвергнетесь никаким опасностям, если это имеется в виду. На жизнь членство в «Мейчен-компани» никак не влияет. Есть люди с весом.

– Никаких ужасов? Никакой жути? Все-таки «Мейчен-компани».

Марриотт рассмеялся.

– Сейчас я выпил бы пива, если вас не затруднит. – Зубы у него отстояли далеко друг от друга; челюсти явно, хоть и ретроспективно, требовали металлической скобы, какие ставят детям. Он вынул из кармана пиджака бумажный платочек и вытер слезинки, странным образом выступившие у него от обычного смеха в уголках очень светлых глаз. Я принес снизу пиво, он выпил одним глотком, пена не успела осесть. Затем заговорил, уже не так отрывисто:

– У Мейчена ужасы весьма утонченные. Они в значительной степени зависят от ассоциативных связей между представлениями. От установления этих связей. От способности соединять представления. Вы можете прожить жизнь, ни разу не ассоциировав два представления таким образом, чтобы они выявили таящийся в них ужас. И равным образом вы можете прожить жизнь в сфере ужаса, если, себе на горе, обладаете свойством постоянно устанавливать ассоциативные связи между представлениями, которые сами по себе правильны. Вот, например, девушка, что торгует цветами напротив вашего дома. Нет в ней никакой жути, сама по себе она не может внушать ужас. Наоборот. Она весьма привлекательна. Милая, любезная. Погладила моего пса. Вот, купил у нее гвоздики. – С этими словами он вытащил из кармана плаща две гвоздики, полурасплющенные и со сломанными стеблями, словно они были куплены лишь ради предлога поболтать с цветочницей. – Но эта девушка может внушать ужас. Представление об этой девушке в ассоциации с каким-то другим представлением может внушать ужас. Вам не верится? Мы еще не знаем, какое представление окажется подходящим, чтобы, вкупе с представлением о ней, внушить нам ужас. Не знаем, кто ее пугающий спутник. Но такой наверняка существует. Найдется. Все дело в том, чтобы появился. Может, и не появится. Никогда. А мог бы им быть, например, мой пес. Девушка со своей длинной каштановой гривой и мой пес без левой задней лапы. – Алан Марриотт поглядел на своего прикорнувшего пса, поглядел на культю. Притронулся к ней. – Что пес этот при мне – вполне естественно. Даже необходимо. Странновато, если вам угодно. Я хочу сказать, двое хромых вместе. Но ничего ужасного в этом нет. А вот если бы пес был при ней, в этом было бы нечто более подозрительное. Может, даже пугающее. У пса нет одной лапы. Если бы он был при ней, наверняка не потерял бы лапы в бессмысленной драке после матча. То был несчастный случай. Такое может произойти с собакой, у которой хозяин хромой. Но будь хозяйкой она, пес потерял бы лапу по другой причине. У пса нет лапы. Нечто менее случайное. Более серьезное. Дело не в несчастном случае. Трудно себе представить, чтобы эта девушка участвовала в драке. Может, он потерял бы лапу по ее вине. Может, чтобы пес мог потерять лапу, принадлежа этой девушке, ампутировать ему лапу должна была бы она сама. А как иначе может остаться без лапы пес, если живет у такой привлекательной девушки-цветочницы, под постоянным присмотром, она любит его, заботится о нем? Эта мысль ужасна. Ужасно представить себе, что эта девушка собственноручно отрубает моему псу лапу; видит такое своими глазами; да просто присутствует при таком. – В последних фразах Алана Марриотта послышались нотки негодования – негодования, направленного на цветочницу. Он оборвал себя. Похоже, сам себя напугал. – Оставим это.

– Нет, продолжайте, у вас получается целая история.