Все души

И тем не менее тогда, в тридцатые годы, Госуорт был личностью недюжинной и многообещающей. Неустанный зачинатель поэтических течений неоелизаветинской ориентации, враждебных Элиоту, и Одену, и прочим новаторам, он еще чуть не подростком общался и дружил со многими из самых выдающихся писателей этого десятилетия; писал о произведениях знаменитого авангардиста Уаиндхэма Льюиса и знаменитейшего Т. Лоуренса, он же Лоуренс Аравийский; удостоился литературных отличий и стал в свое время самым молодым действительным членом Royal Society of Literature;[32] был знаком со старым Йетсом и с умирающим Харди; пользовался покровительством Мейчена, а позже сам оказывал покровительство и ему, и знаменитому специалисту по психологии секса Хэвлоку Эллису, и всем трем братьям Пауайс, и знаменитому в те времена (а в наши – снова, в какой-то степени) автору романов и рассказов М. П. Шилу. На том мои открытия и кончились было, пока в одном словаре, специализировавшемся на литературе ужасов и на фантастике, я не обнаружил кое-чего еще. В 1947 году, после смерти своего наставника Шила, Госуорт сделался не только его душеприказчиком, но и унаследовал трон Королевства Редонда, крохотного островка Антильского архипелага; на этом островке сам Шил (уроженец соседнего островка Монтсеррат, гораздо больше Редонды) был – в возрасте пятнадцати лет – провозглашен королем и коронован на торжественном морском празднестве во исполнение воли предшествовавшего государя, отца его, местного проповедника-методиста, который к тому же был судовладельцем и приобрел остров Редонду в собственность за несколько лет до того, хоть и неизвестно в точности, у кого именно, поскольку в ту пору единственными обитателями Редонды были пеликаны, и все население острова составляли они да дюжина сборщиков пеликаньего помета, из коего производилось ценное удобрение (гуано). «Госуорт так и не смог вступить во владение своим королевством, поскольку британское правительство – с министерством колоний коего неустанно воевали как оба Шила, отец и сын, так и сам Госуорт, – заинтересовавшись алюминофосфатом, производившимся на острове, решило аннексировать его территорию, покуда Соединенные Штаты не успели сделать то же самое». Невзирая на эти обстоятельства, Госуорт подписал некоторые свои тексты «Иоанн I, король Редонды» (король в изгнании, надо полагать) и пожаловал титул герцога, а также присвоил звание адмирала ряду литераторов, которыми восхищался или с которыми дружил, и среди них мэтру Меичену (в данном случае просто подтвердил), Дилану Томасу (Duke of Gweno), Генри Миллеру (Duke of Thuana), Ребекке Уэст и Лоренсу Дарреллу (Duke of Cervantes Pequeca). Статья из этого словаря, не изложив все то, о чем я поведал выше и что выяснил уже после того, как ее прочел, заканчивалась такими словами: «Несмотря на широкий круг друзей, Госуорт превратился в человека, выпавшего из времени. Последние годы провел в Италии, затем вернулся в Лондон, где жил на подаяние, спал на скамьях в парках и умер, всеми забытый и без пенса в кармане, в больнице для бедных».

Чтобы человек, удостоенный литературных премий, чуть не ставший королем и с несомненным энтузиазмом и с юношеской гордостью надписавший в один прекрасный день 1932 года экземпляр «Backwaters», ныне являющийся моей законной собственностью, чтобы такой человек так кончил – вот что не могло не произвести на меня сильного впечатления, сильнее, чем история скрипача Моллинекса или богослова-паписта Мью, – при том, что подобная же участь постигла и других писателей, и других людей, до которых ему было далеко; и я поневоле спрашивал себя, что же произошло в промежутке между его ранним и лихорадочным приобщением к литературной и общественной жизни и этим финалом, смертью человека в нищенских лохмотьях, выпавшего из времени; что же с ним случилось – предположительно – за время жизни вне Англии и путешествий по всему свету; и ведь он всегда писал, всегда печатался, где бы ни очутился. Почему Тунис, Каир, Алжир, Калькутта, Италия? Только по причине войны? Только по причине какой-то темной истории, не оставившей следов в архивах дипломатической миссии? И почему после 1954 года – за шестнадцать лет до своей мелодраматической смерти – перестал печататься писатель, которому удавалось печататься в таких местах и в такие времена, что найти типографию было актом героическим, чуть не самоубийственным? Он два – как минимум – раза был женат; что сталось с этими женщинами? Почему в пятьдесят восемь лет эта развязка – эта смерть беспомощного старика, оксфордского нищего?