Все его желания

Слушать его мне совсем расхотелось. Издевательства — так тем более.

— Ясно. Учту это. Всего доброго, Алистер, — выпалила я и быстрым шагом пошла к апартаментам Торнтона.

— Я провожу, — не унимался он. — Ты ведь провела эту ночь с Торнтоном под одной крышей?

Я огрызнулась:

— Какая разница?

— Большая, Кэти. Уверен, ты не собиралась становиться его игрушкой. Я очень тебе сочувствую.

— Да неужели. — У меня не было сил сдерживать сарказм. — И что ты предлагаешь? Прибить его? Валяй, я не буду плакать.

— Не настолько радикально, — усмехнулся Глоссер. — Но в каждой игре есть правила и лазейки между ними. Могу помочь тебе воспользоваться такой. Если хочешь.

Я уже стояла у калитки, когда он предложил это.

— Разумеется, ты мне это предлагаешь не безвозмездно?

— Разумеется.

Подняв глаза, я взглянула на Алистера. Его лицо кривила уродливая усмешка, и мне стало дурно от одной мысли об оплате. Интуиция подсказывала, что все извращения Торнтона не стоят и одного часа во власти Глоссера. А еще влажный нездоровый блеск его светлых, почти прозрачных глаз говорил о категорическом нежелании слышать от меня слово «нет»

— Спасибо за предложение, обязательно его обдумаю, — уклончиво ответила я и толкнула калитку.

— Кэти, — тут же оскалился Глоссер, хватая меня за руку.

— Отпусти ее, — услышала я голос Торнтона с крыльца.

Пальцы Алистера моментально разжались. Я скорее проскользнула в калитку, добежала до крыльца и постаралась войти в дом, не касаясь Бенингтона. Миновать его грозового взгляда мне не удалось. Уверена, он бы схватил меня за руку, как и Глоссер, но я протянула ему стакан кофе.

— Еще горячий.

— Мм, — неопределённо протянул Торнтон, добавив, — Живо в дом.

Я не собиралась спорить на этот раз. Думала, что он последует за мной и устроит разнос, но Торнтон сунул ноги в кроссовки, пошел к ограде. В одних боксерах и футболке. Я не могла не отметить, что паскуда адски прекрасен в таком идиотском виде.

Октябрь. Шотландия. Центр города. Рассвет. Торнтон в белье. Холст, масло.

Я бессовестно подглядывала в окно, пока он шел до ограды, делая глоток из стакана, а потом просто выбросил его в урну. Сука.

И ради этого я моталась по городу ни свет ни заря.

Алистер все еще ждал. Они не пожали руки, что очень показательно. Кажется, Бенингтон первый заговорил, а потом обернулся, поймав меня на шпионаже. Я тут же отпрыгнула от окна и поспешила на кухню.

Вымыв руки, я сразу поставила кастрюльку на плиту, налила молока и высыпала овсяные хлопья. Главное, создать вид кипучей деятельности и не признаваться, что подглядывала. Далась мне его костлявая задница в Келвин Кляйне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ладно, задница у него что надо. Но она мне точно не сдалась. Вот за избавление от Глоссера я, пожалуй, должна поблагодарить. Но не буду. Потому что он сволочь. Оба они.

Я даже думать не хотела, о чем эти два великосветских засранца говорят на улице. Овсянка спасла меня от этих мыслей, вместе с еще горячими капучино и круассаном. Пытаясь настроить температуру, наиболее подходящую для медленной варки каши, я не услышала, как вошел Торнтон. Вздрогнула, когда он запер меня своим телом, прижимаясь сзади, вдавливая в столешницу.

— Что за дерьмо, Кэти? — хрипло выдохнул он мне в ухо.

— О чем ты? — искренне, почти без издёвки, удивилась я.

— Обо всем! — Торнтон сильнее прижал меня, и я ощутила его эрекцию. — Я просил завтрак, кофе и разбудить меня. Время семь сорок пять, а ты где-то шляешься! Снова, Кэти. В компании Алистера. У тебя совсем нет мозгов, очевидно? Тогда хотя бы слушай, что тебе говорят.

Благодарить Торнтона окончательно расхотелось после этой речи. Как он умудряется быть таким дерьмом с самого утра? Я же старалась.

— У тебя нет молока. Ты просил капучино. А молока нет. Я не нашла магазин. Только кофейню, но там… У тебя не было молока, — повторяла я, как помешанная.

— Я не употребляю молоко, Кэти. Молочные продукты тоже. В следующий раз в кофейне уточняй, что капучино для Торнтона. Тебе даже платить не придется.

Он говорил это, поглаживая меня ладонями по бокам. Я с трудом сдерживала предательскую дрожь, вцепившись в борт столешницы. Аж пальцы побелели.

— Как же овсянка? На овсяном молоке? Это слишком даже для такого кретина как ты, Торнтон.

Бенингтон толкнулся бедрами, сильнее прижимая меня, и почти больно схватил за попку.

Я не хотела его злить. Слова сами вылетали изо рта, а понимание, что он бесится, странным образом возбуждало меня эмоционально. Проклятье, и физически, кажется, тоже.

— Овсянка на воде, Морковка. Три минуты варить после закипания, подать с небольшим кусочком масла.

— Не мог сказать мне это вчера? — огрызнулась я, но голос был не злым, а глупо писклявым. — Я не умею читать мысли.

— Жаль, что не умеешь. Вчера я и так сказал и показал тебе много всего. Не до овсянки было.

Торнтон заставил меня развернуться, и я вся съежилась от его неумолимого взгляда.

— Ты никуда не ходишь утром и вечером одна. Понятно? — проговорил он, пуская в меня молнии из глаз.

— П-почему?