Все его желания

— Киркоров? — повторил за мной Робертс. Даже не ошибся в произношении, что удивительно. — Кто это?

Я махнула рукой, улыбаясь, и сменила тему.

— Значит это в уговорили Бена возглавить клуб?

— Да, я уговаривал, но он сам принял решение. Прежний глава окончил университет, и сам себя на его место назначил Алистер. Хотя обычно это кто-то из старших. Глоссер тогда был первокурсником, как и Бенингтон. Сместить его мог только один из Торнтонов.

— А что такого страшного делал Алистер?

— Ничего вроде бы, но даже до меня дошли разговоры о теории привилегированных фамилий. Попойки клуба часто заканчивались драками. Алистер тот еще Наполеон и великий провокатор. Он всех убедил, что в нашем маленьком городе члены Торн Юнион должны разделять и властвовать.

— Разделять?

— Лордов от плебеев. Последних он не считает за людей. Они обслуга. Мы, то есть. — Робертс поморщился. — Прости, что употребляю такие слова.

— Ничего. Я слышала от Алистера всякое.

— Мне жаль, Кэти. Это ведь я поставил тебя под удар. Но тогда казалось, что Бен справится. Алистер всегда и во всем хочет быть первым, лучшим. Таланта правда для этого маловато. В Кембридж не поступил. В Оксфорд не прошел собеседование. А к нам его взяли. Он собирался наверстать упущенное, став во главе Торн Юнион, но не сбылось.

— Поэтому теперь Глоссер хочет владеть тем, что принадлежит Бену? — догадалась я.

— О, да. Начиная от апартаментов, заканчивая девушками.

— Апартаментов?

— Да, коттедж Торнтонов сначала отдали Алистеру, но ему пришлось сехать, потому что Бен решил учится рядом с домом. Он ведь поступил в Оксфорд, но отказался от учебы там после пожара.

Пожар, пожар, пожар.

Снова и снова этот пожар.

Я поняла, что обаятельно буду расспрашивать Робертса, если не сверну разговор. Но он и сам, кажется, понял, что отвлекает меня.

— Ладно, Кэти. Что я тебе докучаю болтовней. Занимайся.

Я снова погрузилась в античный эпос и драму, а очнулась, только услышав голос Бена.

— Кэти, почти девять. сколько можно? Профессор, я ее забираю.

— Да-да. Я и сам собирался выгонять, — откликнулся Робертс. — Мне тоже пора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мы вышли вместе, и профессор сам закрыл дверь на ключ и включил сигнализацию. Бен закинул на плечо мою сумку с нетбуком, взял меня за руку. Я растаяла.

— Завтра все в силе? — уточнил Торнтон у куратора. — Консультация в час.

— Да, буду ждать, Бенингтон, — подтвердил Робертс, а потом взглянул на меня тепло и почти нежно, улыбнулся, сказал тихо. — Она бы ей понравилась.

— Знаю, тоже почти беззвучно ответил Бен. — Доброй ночи, профессор.

Он увел меня прочь, прежде, чем я стала задавать вопросы. Казалось, между нами возникло что-то совсем иное. Ладонь Бена грела мои пальцы, и он нес мой компьютер, сам пришел встречать, хотя я забылась написать ему. Это все было так приятно и трогательно. Я ждала поцелуя или хотя бы беседы за ужином. Но Торнтон сразу ушел к себе, даже не пожелав мне спокойной ночи.

Я провалялась до полуночи в кровати с телефоном, переписывалась с Ви. Она уже не в первый раз звала меня в гости к родителям на Рождество. Я не собиралась в Россию на каникулы, но очень хотела поехать навестить старых друзей. Соскучилась по всем очень. Окончательного ответа я так и не дала, потому что теперь не могла решать все сама. Завтра нужно обязательно спросить у Бена. Надеюсь, он не взбесится.

Но спросить утром я не успела. Бен бегал, мылся, все время куда-то спешил. Мы не разговаривали толком до самых выходных. Я даже не пыталась приставать к нему с своими глупостями, пока он ел или занимался. Казалось, у моего лорда вообще нет свободной минутки.

Все надежды были на выходные, но и в субботу он с раннего утра куда-то умчался с огромной спортивной сумкой. Наверно, поехал играть в гольф с приятелями из клуба. Торнтон каждую субботу куда-то уезжал. От Гарри я знала, что у них но субботам гольф.

Меня Торнтон разумеется туда не приглашал. Я осталась дома, пыталась заниматься, но в голове прочно засели слова профессора Робертса. Все мысли были о соперничестве Алистера и Бенингтона. И о матери Бена.

Теперь я не могла думать о моем лорде, как об избалованном снобе. Это ужасно, но его образ превратился в романтичного рыцаря, который обязан был принять правление клубом против воли. Который потерял мать и отказался от учебы в колледже мечты.

Это очень плохо. Еще немного, и я приму свою рабскую участь, как благо. Или я уже приняла?

Плохо.

Но как ни стараюсь, могла снова разбудит в себе гнев и бунтарство. Не чувствовала себя рабыней. Мы с Беном почти друзья. Если, конечно, забыть, что он иногда сует свой член мне в рот. Когда это было? Я почти забыла, какой он на вкус. Признаться честно, даже скучала. Не был Торнтон конченым грубияном. Может быть вначале, пока я изо всех сил сопротивлялась. Но и тогда мне нравилось.

Плохо, очень плохо, но у меня не было сил противиться странным теплым чувствам, которые расцветали в душе.