Все еще я

– В строительстве этого здания я принимал непосредственное участие, – сухо заметил Эйден. – Несколько этажей в этом здании я выкупил у своих акционеров еще на этапе строительства и сейчас использую их в качестве служебных квартир. На данный момент мои дети проживают здесь, – сказал он, когда они входили в лифт с позолоченными дверями.

Нэнси готова была испепелить Блэйма взглядом за его наглость.

Вскоре они приехали на сорок восьмой этаж и прошли в обширный зал, посреди которого стоял огромный обеденный стол, за которым уже собрались дети Эйдена.

– А это моя роза – Виктория, мы зовем ее Викки, – указал он на свою старшую и единственную дочь.

– Папа, прекрати, – засмущалась пухлощекая девушка с вьющимися золотыми кудрями и ярко-голубыми глазами. Что-то было в ее внешности викторианское: крупные молочные руки, статная осанка, длинная шея – она напоминала портреты женщин с полотен Эдуарда Мане. – Я очень рада вас видеть, мисс Хаббард. Спасибо, что не отказали и пришли вместе с Блэймом к нам на ужин.

Пропустив наигранную прелюдию дочери мимо ушей, Эйден продолжил:

– Это Александр – единственная надежда семьи Драфт и мой преемник. В этом году ему исполнилось тридцать пять лет.

Высокий худощавый мужчина со светлыми волосами и такими же, как у Эйдена, глазами, вскочил из-за стола и подбежал к Нэнси, чтобы пожать ей руку и еще раз принести свои соболезнования по поводу того, что их семья стала причиной такого несчастья.

Нэнси уже была с ним знакома: именно он тогда улаживал все дела после аварии с семьей Хаббардов и решал проблемы с финансами, необходимыми для лечения профессора.

Она лишь мило улыбнулась.

– Ну, а это Джеймс. В этом году он поступил в Йельский университет. Хочет быть адвокатом.

Джеймс был очень похож на Викки, тоже пухловатый, с такими же глазами и прилизанными светлыми волосами.

– Очень приятно, – сдержанно проговорил он, но подходить к Нэнси не стал.

– Нэнси, Блэйм, пожалуйста, присаживайтесь.

Виктория настояла на том, чтобы Блэйм сел рядом с ней.

– А где же миссис Драфт?

– Кхм, она сейчас как раз в Лондоне, – немного замялся Эйден.

– Знаете, Эйден, все ваши дети очень сильно похожи на вас! – воскликнула, наконец, Нэнси.

– Ах, ну это потому, что матери у них разные, – казалось, сам себе в укор заявил Драфт-старший.

После его слов Викки вместе с Алексом тихо рассмеялись, а Джеймс, сжимая салфетку в руках, казалось, готов был лопнуть от негодования.

Подали изысканный обед под серебряными колпаками, на серебряных тарелках и с фужерами из хрусталя, в которых пенилось шампанское.

– Ты планируешь остаться здесь на все то время, пока твоего отца будут лечить? – ласково спросила Викки у Блэйма.

«Лечить, – мысленно передразнил ее Блэйм. – Скорее, ставить над ним опыты, как над лабораторной крысой».

– Д… да, наверное, – замялся с ответом Блэйм.

– Викки, милая, он ужасно сильно смущается в обществе девушек, – встряла в их разговор Нэнси. – Ему пару месяцев назад исполнилось шестнадцать лет, и он совершенно не умеет себя вести в обществе дам!

Викки улыбнулась:

– Ему следует пообщаться с Алексом, уж он-то в этом деле настоящий пикап-мастер. Недавно охмурил какую-то кинозвезду и в традициях лучших мыльных опер расстался с ней. Бедняжка месяц лежала в реабилитационном центре.

– Боже, как жестоко! – воскликнула Нэнси.

Алекс с упреком посмотрел на Викки и уже было открыл рот, чтобы возразить, как его прервал Джеймс:

– Не хотите принять участие в скачках, которые пройдут на следующей неделе в Дубае?

– Какие ставки? – тут же встрял Алекс.

Джеймс хотел было назвать цифру, но потом посмотрел на присутствующих гостей и перевел взгляд на отца, который пристально глядел в ответ, затем достал ручку из кармана и на салфетке написал какую-то длинную цифру и передал ее Алексу.