Все еще здесь. Приятие перемен, старения и смерти

Одна моя семидесятилетняя знакомая учит свою ещё более пожилую и не выходящую из дому соседку пользоваться Интернетом. Другая моя приятельница, которая любит копаться в саду, благодаря Интернету является активным участником международной садоводческой чат-группы^{29}. Несомненно, компьютеры будут играть всё более важную роль, позволяя таким пожилым людям, как я, участвовать в социальной жизни и образовательном процессе, не перемещая своё скованное артритом тело на большие расстояния.

Подобного рода конструктивные решения проблем старости иногда менее сложны, чем может показаться. К несчастью, многие из нас слишком привержены культу независимости, чтобы увидеть эти возможности. Мы не хотим обременять других — или не хотим, чтобы обременяли нас. В любом случае, мы оказываемся в большей изоляции, чем хотелось бы. Я беседовал с сотнями пожилых людей, и в словах тех, кто хвастал своей независимостью, явственно звучала нотка одиночества. Мы превращаемся в Элеонору Ригби^{30}, сидящую у окна жизни. Преимущества независимости омрачаются чувством заброшенности. Этот сгустившийся мрак может превратиться в труднопреодолимый барьер, отделяющий эго от остального мира. Если мы стыдимся своей старости или боимся зависеть от других, нам не следует оставлять без внимания эту тенденцию к возрастной самоизоляции. Ей можно противопоставить посещение общественных мероприятий или мест, где есть возможность встречаться с подобными себе людьми; может быть, стоит подумать о таких организациях, как центр дневного пребывания пожилых людей, духовная община или разновозрастная группа, созданная специально для того, чтобы позволить общаться разным поколениям.

МУДРОСТЬ ЗАВИСИМОСТИ

Зависимость является серьёзным препятствием для большинства людей (особенно для усвоивших ценности нашей культуры). Мы слишком высоко ценим самодостаточность и независимость, поэтому нам кажется унизительным нуждаться в помощи и зависеть от кого-то. Мы ценим свою заботу о других, но стесняемся признать, что и сами нуждаемся в заботе. Инсульт остро поставил передо мной эту проблему и показал, как трудно для эго решить её. Но я обнаружил, что если люди по-настоящему открыты друг другу и желают служить, то стирается грань между сильным и обессиленным, между тем, кто помогает, и тем, кому помогают. Но вначале нам нужно справиться с тем аспектом себя, который отдаляет нас от других людей и мешает нам принимать помощь.

Эта упрямая и неподатливая часть эго сформировалась в двухлетнем возрасте, когда дети впервые учатся отвергать помощь родителей, и она же, без нашего ведома, продолжает настаивать на своём в старости. Если мы не научимся просить о помощи, это так и останется для нас нерешённой проблемой. Если потребность в заботе смущает вас и заставляет чувствовать себя униженным, вы можете максимально долго отрицать, что нуждаетесь в помощи. Вместо того чтобы с благодарностью принять то, что могут предложить другие, многие из нас внутренне закрываются, когда нужно о чём-то попросить. Такая ситуация никому не доставляет радости.

Когда мы становимся зависимыми от других, это может трансформировать личность всех участников происходящего. Позволив себе рассказать о своих потребностях, мы предоставляем окружающим возможность оказать помощь — благодаря нам окажется удовлетворённой одна из самых фундаментальных потребностей человека — потребность помогать. Позволив себе быть зависимым, мы можем помочь окружающим избавиться от страха перед зависимостью. Если же мы проявляем гнев и сопротивляемся своей зависимости, это порождает страдание, так как наши эмоции заставят тех, кто заботится о нас, чувствовать себя неловко. Вместо честного обмена может получиться фарс: обе стороны будут делать вид, будто не делают то, что делают.

Если вам предназначено быть зависимым, то пусть это приносит радость. Мне это даётся нелегко, но я стараюсь, в чём мне помогает невозможность самостоятельно управлять автомобилем. Я всегда любил свои машины. В гараже моей подруги стоял отличный «БМВ», и мне нравилось быть её пассажиром. Это такой фантастический автомобиль, что я в конце концов купил его. Но я не успел на нём покататься — случился инсульт. Я воображал, как управляю машиной, как подчиняю её себе, но вдруг «подчинённым» оказался я сам.

Мои помощники рассказывали, насколько хорош автомобиль, и я радовался, пока не понял, что, даже если мне когда-нибудь захочется проехаться на этой машине, я буду нуждаться в услугах водителя. Это меня слегка расстроило, и я позавидовал тем, кто может сидеть за рулём. И это вызвало у них чувство дискомфорта: они чувствовали себя виновными в том, что могут делать то, чего я не могу. Но однажды во мне произошла внутренняя перемена. Вместо того чтобы думать: «О, горе мне, я не могу сесть за руль», я сказал себе: «Эй, парень! А ведь у тебя может быть «бумер» с личным шофёром!» Поездка мне понравилась, и мои помощники тоже смогли наслаждаться ею. Моя радость позволила радоваться им.