Все голубые фишки

В пол-первого бармен, который вообще был здесь полным хозяином и платил Женьке зарплату, в пол-первого, бармен включал верхний свет и из своего бара показывал Женьке знак – руки крестом, дескать, давай, выключай свою музыку, пора выручку считать и закрываться.

Так вот, когда Женька гасил свои стробоскопы и выключал усилители, подле высокого диск-жокейского его насеста уже стояли две, три девчушки, и самая бойкая обычно лезла прямо наверх, задавая до смешного прямолинейный вопрос: где будем? У тебя, или ко мне в общагу пойдем?

Два раза Женька лечил гонорею.

А один раз страшно перепугался, думал, что залетел по полной программе.

Про одну девчонку, с которой он оттрахался на заднем сиденье приятельской машины местные ребята завсегдатаи их клуба сказали, что у нее сифилис.

Женька в ужасе помчался в платную анонимную поликлинику.

Рассказал все доктору, тот выслушал и сказал, что в крови сифилис обнаружится только через три или четыре недели, а пока надо ждать и наблюдаться.

– Но я не могу ждать, – буквально заорал взбудораженный Женька.

– Тогда, если хотите, мы можем поколоть вас антибиотиками до проявления заболевания, – с дежурным равнодушием сказал доктор.

Пятьсот долларов на курс антибиотиков Женька занимал у тёти Лиды.

Соврал ей, что в карты проигрался чеченцам в общежитии. Что если не отдаст – те его зарежут.

Тетка денег дала, но тут же отзвонилась в Краснокаменск папаше. …

ГЛАВА 4

Когда Летягин был счастлив?

Наверное – никогда.

Потому что счастье, это состояние абсолютной, эссенцированной, и рафинированной радости, не омрачаемое никакими горькими мыслями. И прежде всего мыслями о том, что если тебе хорошо, то это не на долго.

Поэтому, по мнению Летягина, счастливыми бывали только недальновидные и даже глупые люди, не способные понять, что завтра наступит завтра. И в этом завтра уже могут и деньги кончиться, и девушка уйти, и здоровье иссякнуть.

Одна из знакомых Летягина, которая тоже пожила-пожила с ним в его крохотной квартирке на Сиреневой Тишани, да и ушла, так вот она, эта девушка сказала на прощанье, что Летягин просто не умеет жить и наслаждаться моментом.

Наверное, она была права.

Летягин и сам понимал, что он просто не умеет.

Просто не умеет быть счастливым.

Вечно он думает о том, что хорошее, происходящее с ним непременно должно кончиться.

И лежа рядом с красивой девушкой, близости которой он добивался долгие недели непростых ухаживаний, он уже с густью думал о том, что недели через две она уйдет от него. И покупая себе новую машину, на которую копил целых два года, отказывая себе в многочисленных приятных мелочах, Летягин уже думал о том, что через два года по блестящим сейчас бокам этого автомобиля уже пойдут царапины, вмятины и пятна ржавчины. А потом и вовсе она сломается где-нибудь на половине пути от Краснокаменска к даче его родителей и ему придется сидеть и куковать на ночном шоссе, опасаясь проезжих бандитов…

Так что, со счастьем у Летягина были сложности.

Но зато он точно мог сказать, что бывали в его жизни моменты, когда ему было весело.

Например, когда в последние советские годочки прежней страны, ему удалось на две недели съездить на всесоюзный семинар журналистов, проводившийся в Ульяновске.

Поселили их в гостинице Венец, что стояла на высоченном берегу Волги неподалеку от Ленинского мемориала.

И погода была прекрасная – ранняя осень, теплынь, даже купаться было можно… Но главное, познакомился Летягин на этом семинаре с интереснейшими ребятами. Тоже как и он – редакторами районных и городских газет. Тогда, в эти незабываемые две недели Летягин вдруг понял, что именно общения с умными людьми не доставало ему все годы, что он проработал в Краснокаменске.. Ведь умные шутки новых его друзей вызывали здесь на семинаре гораздо больший восторг, чем глупый смех его коллег по "Вечерке" над тупыми анекдотами о чукчах, Василии Ивановиче и мужьях, не вовремя возвращающихся из командировки.

А сперва ведь Летягин был не доволен, что его поселили в номер-тройку.

А потом, через две недели и уезжать не хотел.

Одним из новых его знакомых был редактор небольшого литературного журнала из Питера – Саша Баринов. Саше было сорок три, он закончил восточный факультет ЛГУ и долгое время работал военным переводчиком. Даже в Афгане немного послужил.

Потом работал ведущим редактором отдела переводной литературы в крупном издательстве, а потом – Родина поставила Сашу на должность редактора журнала.

Саша любил выпить и выпив, любил лениться. Лежать кверху пузом на койке и рассуждать о литературе. Всеми своими повадками Саша Баринов оправдывал свою фамилию, был вальяжен, и даже величав в своих движениях и речи.

Другим их соседом был доктор Владимиров из Рязани. Владимиров по образованию был врачом психотерапевтом, но уже несколько лет не работал по специальности, а служил редактором местной газеты, куда выдвинулся из простых внештатных корреспондентов. Юра Владимиров тоже любил выпить и тоже любил поговорить "за литературу".