Все горят в аду

Маркус объяснил все четко и убедительно, будто Парис на каком-то этапе подробно изложил ему, каким именно образом он намерен выбираться из передряги. А Джей слушал Маркуса, замирая от упоения, словно перед ним был не его напарник, описывающий психологию человека, за которым охотятся, а сам Иисус Христос, показывающий свои фокусы с вином и водой перед огромной аудиторией.

– Ух ты. Надо же так сообразить. Ты только посмотрел на снимок, и сразу... ты... – Джея вновь охватило ликование. – Ты все сразу понял.

Маркус пожал плечами: "Да ну, ничего особенного". А сам подумал: "Как в это время дня лучше всего выехать на 10-е? Напряги мозги. Напряги волю. Слушай, что они тебе говорят. Тебе говорят, как надо действовать. Ты понимаешь, что это такое?"

– Что это такое?

Увлекшись проповедью, Маркус перепутал вопрос Джея со своим собственным и продолжал назидать:

– Речь о том, как воспринимать ситуацию. С какого конца подойти.

– В каком смысле?

– Бриджпорт.

– Это такие ботинки?

– Это район Чикаго. Этнический. Этнический – то есть ирландский, польский, итальянский – какой угодно, только не черный. Так было всегда, и, поверь мне, они очень стараются, чтоб ничего не изменилось. Эти ирландцы, итальянцы и прочие сильно не любят черных. Там даже девчонки-скауты и те с ку-клукс-кланом заодно, понял? Люди, ненавидящие других людей без всякой причины, просто так. Люди, ненавидящие тех, кто не похож на них.

– Ага, – сказал Джей. – Я понимаю, о чем ты.

– Однажды, еще мальчишкой, шел я как-то по Лэйкшор-драйв... Я из Чикаго, ты в курсе?

– Нет.

– Так вот, иду я по Лэйкшор-драйв, по Золотому берегу, ночью, и подъезжает ко мне коп и спрашивает, что я делаю в такое время в этом районе. В этом районе. Будто я не мог жить в этом районе города, а я как раз таки был оттуда. Родители жили прилично. У нас был дом рядом с озером. Не богато жили, конечно. Ну, обычная семья, средний класс. Но легавый этого не понял, он не знал этого, он даже слышать об этом не хотел. Его волновало только то, что черный пацан шляется ночью в таком районе. Предрассудки. Фанатизм.

– И что дальше? – Джей поторопил Маркуса, рассчитывая, что в финале истории легавый огребет по шее.

– А я говорю, что живу тут и имею полное право ходить, куда захочу. Ну вот, а ему, видать, совсем не понравилось, как я с ним разговариваю, а мне-то плевать, понравилось ему или не понравилось. А коп говорит, чтоб я залезал в машину, – он, дескать, отвезет меня домой, и что вообще-то мне лучше жить там, где я живу. Я залезаю, и он трогается. Но он не везет меня домой. Он везет меня в Бриджпорт. В Бриджпорт, где живут ирландцы, поляки, итальянцы, которые сильно недолюбливают черных. Коп открывает дверь и выталкивает меня. И прямо сияет весь от радости. Чего-то язвит, типа того, что мне стоит подумать, имею ли я право гулять где хочу или не имею, и уезжает. Бросив меня там. Черного мальчишку. Среди ночи. В Бриджпорте.

– Боже. – Джей ловил каждое слово этой леденящей кровь истории. – И как же ты... И что было дальше?

– Я пошел. Я понимал, что иначе мне домой не попасть.

– И ты не боялся, что тебе вломят?

– Черт, ну конечно я понимал, что меня отделают. Если сильно повезет, до полусмерти. Бежать некуда, прятаться негде. Выхода нет. И я подумал, что если уж меня начнут бить, то и я в долгу не останусь. Буду защищаться, пока сил хватит. Я решил, что если ко мне кто-нибудь полезет, я убью его. Не покалечу, а убью, и все. У меня это на лице написано было – прямо как неоновая вывеска: тронешь меня, убью. Я уже целую милю прошел и вдруг вижу: передо мной трое белых – все примерно моего возраста и в два раза здоровее. Не знаю, поляки, итальянцы или кто, видно только, что пьяные. Ну, еще бы не пьяные. Чем еще заниматься, если в Бриджпорте живешь – только пить или жену дубасить, а эти трое еще явно до женитьбы не доросли. Глянули – и поперли на меня, мочить приготовились.

Сама собой, по собственной вольной воле, рука Джея скользнула по ноге, проделав путь от внешней стороны бедра к внутренней.

– Ну и что было дальше?

– А ничего. Они увидели мой взгляд. Они расшифровали сигнал: тронешь меня, убью. Они поняли, что я не шучу. Они почуяли, что живым я не дамся, но и их живыми не отпущу. Ну, всю троицу я бы, понятно, не одолел. Одного мог бы ранить, другого избить или порезать, но кто-то из них уж точно остался бы лежать, а этого никому не хотелось. Они поверили. Я заставил их поверить. И эти трое белых пошли обратно в свои хибары, обратно к своему бухлу и наверняка еще надирались, когда я через два часа вернулся домой. (Прямо по Фэрфэксу, решил Маркус. Лучший путь до 10-го.) Сейчас уже небось спились окончательно, – подвел он итог своей истории.

Едва Маркус закончил, Джей очнулся и выбросил вперед руку, сопроводив несуразный жест словами:

– Это же здорово... ну ты даешь. Ты мог... ты правда мог убить кого-то из них?