Все и немного больше

Я так хочу почувствовать тебя в своем теле.

Обожаю тебя!

Рой

Алфее стало не по себе. Если бы это был кто-то другой, а не Джерри Хорак, она сейчас же убежала бы, чтобы не видеть выражения муки на его лице, убежала бы от этого горестного, отчаянного письма, убежала бы, чтобы не длить эти отношения, имеющие столь трагическую изнанку. Но это был Джерри, который сейчас костяшками пальцев нервно барабанил по столу.

Алфея вернула ему письмо.

— Это больно читать, Джерри.

Он разогнул плечи.

— Она морально расстреливает меня изо всех стволов.

— Она обычно такая бодрая, спокойная… Может, она была пьяной, когда писала?.. Ты ведь говорил, что она пьет.

— Только один раз, когда я предложил разойтись. Я поступил, как подонок, показав тебе письмо, но когда она ведет себя так, это достает меня до печенок.

— Господи, неудивительно! По опыту моих отношений с Обри я знаю, что это типичная мазохистская игра.

— Нет, это не игра, это так и есть. — Вздохнув, он вынул листок из другого конверта и протянул его Алфее.

Дорогой Джерри,

наверное, я вмешиваюсь не в свое дело, но бедняжка Рой выглядит больной и пребывает в отчаянии все эти недели, отчего я не нахожу себе места. Она молчит и ни на что не жалуется, но за это время посетила нескольких врачей.

Она придет в ярость, если узнает, что я пишу тебе, но я полагаю, что ты вправе знать, что твоя жена очень нуждается в тебе. Никакая выставка не может быть важнее этого. Помнишь, как Мэрилин пренебрегла «Потерянной Сабриной», когда у Джошуа случился инфаркт?

Джерри, ты можешь называть меня тещей, которая сует свой нос в чужие дела, но ты должен быть здесь и позаботиться о Рой.

С любовью,

мама Уэйс

Алфея подняла взгляд на Джерри.

— Стало быть, ты собираешься в Калифорнию?

— Я подожду.

— Из-за меня? — Алфея удивилась, с какой легкостью она задала этот вопрос.

Он покачал головой.

Еще удивительней было то, что его отрицание нисколько не расстроило ее. Она макнула блин в сметану.

— Тогда почему?

— Когда она начинает морально давить на меня, я не могу уступить. Я бы хотел, но не могу. Кажется, что стоит сказать несколько приятных, теплых слов, сочувственно погладить ее… Но что-то удерживает меня… Какое-то пакостное ослиное упрямство.

— Я называю это чувством собственного достоинства, — сказала Алфея. — Вокруг хнычут, и вина из тебя так и хлещет, как слюна из собачек Павлова. Ну кому, скажи мне, хочется чувствовать себя средоточием чисто животных рефлексов?

В этот вечер они поехали на квартиру к Алфее. Они пили в библиотеке, когда зазвонил телефон. Это был Чарльз.

— Мама, я был уверен, что застану тебя дома. — Его отроческий голос модулировал, становился иногда басовитым. — Ты уже решила, как проведешь рождественские каникулы?

— Пока еще нет.

— Нейсмит приглашает меня к себе. У его родителей дом на Майне, где можно отлично покататься на лыжах, — сообщил Чарльз. Алфея знала, что Нейсмит был товарищем Чарльза по комнате.

— Я слыхала, что там много снега.

— Прежде чем дать согласие, я решил переговорить с тобой.

— Чарльз, мы можем увидеться с тобой за неделю до этого.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. Это первое Рождество после смерти отца.

Никто из них не намерен был вспоминать о том, что она развелась с Фирелли много лет назад. Но за исключением трех шумных рождественских праздников, когда Алфея была связана с Обри, она проводила Рождество в Истборне с жизнерадостным старым маэстро.

— Мне нужно сделать миллион дел, — сказала Алфея.

— Ты уверена, что не будешь чувствовать себя одинокой?

— Чарльз, я рада, что у тебя все складывается хорошо. Я хочу, чтобы ты съездил туда.

Положив трубку, Алфея увидела, как поднялась бровь у Джерри, и почувствовала, что краснеет. Ведь это отец Чарльза, подумала она.

— Это мой сын, — пояснила она.

— Это великолепно, что ты так разговариваешь с ним. Без запугивания и без фальши.

— У нас так все поставлено.

— Я понял, что ребенок пристроен на Рождество… Не желаешь поехать со мной в Оахаку?

— В Оахаку?

— Я планирую сделать мексиканскую серию.

— Ты сделаешь остановку в Лос-Анджелесе?

Джерри в раздумье пожал плечами.

— Возможно… Это как получится… В конце концов я всегда играю в ее игру, только делаю это безобразно.

Она подошла к нему и поцеловала его в морщинистый лоб.

— Я не была в Мексике целую вечность, — сказала она.

47