Все и немного больше

Алфея ощутила неприятный холодок между лопатками. Однако почему, собственно говоря, известие о том, что Рой вышла на след Джерри в Беверли Хиллз, так неприятно подействовало на нее? Разве она не хотела, чтобы Рой узнала об этом?

— Рой звонила тебе?

— Она хотела поговорить с тобой. Поскольку тебя не было, она попросила к телефону меня. К сожалению, Лютер переключил ее на аппарат в комнате, где лежит отец. Я все время страшно боялась, что он что-либо услышит. Я прижала трубку как можно плотнее к уху. Мне понадобилась все сила воли, чтобы скрыть волнение. Не могу выразить, насколько меня потрясло, что Рой вышла замуж за него. Из всех мужчин на свете — именно за него! И у меня, конечно, упало сердце, когда я услышала, что ты снова с ним встречаешься.

— Когда она звонила?

— Около девяти… Она была пьяна и явно не владела собой. Отчаянно кричала, угрожала… Я помню ее как ласковую, послушную девочку с хорошими манерами. Где-то мне было жаль ее. Но, Алфея, он превратил ее в существо, от которого можно ждать неприятностей.

— Неприятностей! — Алфея почувствовала, что дрожит. — Какие неприятности ты имеешь в виду?

— Если бы трубку взял отец, ты можешь себе представить, как бы это на него подействовало?

— Ты всегда думаешь только о нем! Всегда защищаешь его! — У Алфеи словно вновь открылись, заныли и закровоточили старые раны. Она подошла к камину, в упор посмотрела на мать. — А как быть со мной? — шепотом спросила она. — Я была ребенком, мне было лишь десять лет, когда отец нанес мне первый ночной визит… Ты прекрасно знала, что отец занимается любовью с дочерью, но в течение многих лет ты и пальцем не пошевелила, чтобы воспрепятствовать этому. Почему? Или ты боялась, что он уйдет от тебя, если ты попытаешься его остановить? Господи, ведь ты моя мать! Я знаю, что может чувствовать мать… Как ты могла все это позволять?

Миссис Каннингхэм отошла к библиотечной лестнице-стремянке, которая была прислонена к полкам левее камина.

— Я тебя иногда не понимаю, Алфея… Маленькой ты была милой, любящей и доброжелательной девочкой. Никакого сарказма, никаких шальных выходок… Ты никогда не якшалась с неподходящими типами…

— У меня не было друзей, но вы этого не замечали.

— А сейчас ты связалась с этим грубым, невоспитанным мужланом… Хотя бы из уважения к Чарльзу ты не должна этого делать!

— Ты знаешь не хуже моего, кто отец Чарльза! — выкрикнула она.

Этот деликатный вопрос в семье никогда не обсуждался. Миссис Каннингхэм побледнела.

— Не кричи так громко! — зашипела она.

— Вы знаете сами, как испортили мне жизнь! — взвизгнула Алфея. Ей показалось, что лепной потолок стал выше, а отделанные бронзой полки — больше, словно она вдруг превратилась в ребенка.

Спокойствие, приказала она себе. Спокойствие имеет первостепенное значение.

Закусив изнутри щеку, так что ощутила привкус крови, Алфея отодвинулась от миссис Каннингхэм.

— Мне стыдно за все произошедшее сейчас, дорогая мама, — сказала она ровным тоном. — Я приношу извинения за то, что сорвалась. Сейчас у всех нас трудное время. Я позабочусь о том, чтобы подобных телефонных звонков больше не было.

Некоторое время глаза миссис Каннингхэм изучающе смотрели на внезапно смирившуюся Алфею; затем она отвела взгляд. На ее лице вновь появилось выражение озабоченности и робости.

— Значит, ты поняла?

— У тебя есть все основания для того, чтобы расстроиться, — сказала Алфея. — Пока папа выздоравливает, он нуждается в душевном покое.

— Я знала, что ты смотришь на вещи так же, как и я. — Миссис Каннингхэм направилась к двери. — До свидания, дорогая. До утра.

Она открыла дверь и вышла.

Алфея оставалась неподвижной, пока не затихли тяжелые шаги матери на лестнице, затем стала мерить шагами уставленную книжными стеллажами комнату.

Мать права. Рой вполне способна сорваться и натворить множество бед. И тогда начнутся разговоры — среди чужих людей, среди друзей, среди всех. Злобные сплетни и противные смешки сокрушат Алфею Уимборн — создание столь же изящное, как пасхальные яйца Фаберже, которые собирала ее бабушка Койн.

Надо выбираться из этой ситуации, подумала она.

У нее не было никаких подсознательных или задних мыслей. Она не испытывала ни злости, ни симпатии к Рой, которая, по всей видимости, дошла до предела.

Выбора не было.

Она не может продолжать отношения с Джерри.

Алфея остановилась возле пианино, открыла его, взяла среднее до. Пока звучала нота, она увидела перед собой широкоскулое лицо Джерри, напряженные складки у рта и в уголках глаз. Однажды он покорил ее своими недюжинными способностями, но сейчас она знала его слабости, главная из которых — его любовь к ней.

Она любила его.

Но какое это имеет значение?

Она не могла бросить вызов всему свету, позволить людям обсуждать ее изъяны и недостатки.

Дедушкины часы стали протяжно отбивать удары.

Наступила полночь. Час ведьм.

Алфея решительно подошла к телефону и набрала номер. Когда Джерри ответил, она пригласила его на ранчо Каннингхэмов на верховую прогулку.