Все идет по кругу

Кэннон действительно был родом из Северной Калифорнии, мальчик из благополучной семьи, с участками земли по всему северо-западу Тихого океана. Их владения разрослись к югу, а когда Уолкер женился на дочери цитрусового магната, Кэнноны занялись разведением сельскохозяйственных культур. Единственным увлечением молодого человека было катание на лыжах; он тренировался все свободное время, так что к тридцати годам стал настоящим профессионалом. Но этот вид спорта стал ему недоступен, когда семья решила завести своего человека в политике. Поэтому с него сняли фирменный спортивный костюм «Богнер» и одели в бутике «Эдди Бауэр», превратив холостого, полного сил парня в человека, далекого от природы.

К сожалению, большинство жителей Калифорнии занимались фермерством, были бедны, но при этом крайне независимы. А Уолкер не относился к разряду популистов. Глава семьи, поразмыслив, отправил его в Ньюпорт-Бич и передал бразды правления несколькими компаниями, занимающимися выращиванием томатов и грейпфрутов. Помимо этого, он стал совладельцем крупных торговых центров и вновь включился в предвыборные гонки. В результате Уолкер два раза подряд становился сенатором в своем округе, а когда семье показалось, что он готов для выборов в масштабе штата, его перевели в Лос-Анджелес.

Уолкер Кэннон никогда много не говорил — отличная особенность для того, кому просто нечего сказать. Он не был сообразительным, остроумным или здравомыслящим, зато всегда хорошо выглядел — худощавый, длинноногий, красивый, словно нет у него ни забот, ни хлопот. Он казался уверенным, надежным. От него веяло фермой, что привлекало городских жителей. Как ни странно, Уолкер отлично запоминал все речи, которые для него писали.

Свет погас. Кэннон встал на невысокую платформу рядом с большим семейным фото. Кто-то включил над ним прожектор. По комнате прокатилась волна тихого шепота. Он поднял руку в знак приветствия. Аудитория затихла, и Кэннон начал свою речь:

— Я очень рад видеть всех вас здесь. Жаль, что с нами нет моей замечательной жены — многие спрашивали о ней, — она вместе с детьми уехала погостить к своим родителям в Центральные равнины. Поэтому некоторые обнаружили на столах слой пыли, когда провели по ним пальцем… — Он сделал небольшую паузу и тихо засмеялся. — Но жена обещала вернуться к следующим выходным.

Он жестом указал на плакат, висящий за его спиной, и повысил голос.

— Мы собрались здесь, чтобы вместе последовать по новому направлению, дальше от кольцевых дорог и ближе к деревне, где живут настоящие люди и где должна быть реальная власть.

После того как он детально описал свои планы, в зале послышались восторженные крики.

— Пора избавиться от особых привилегий и вернуться к земле! Больше никаких специальных квот! — Он, сощурившись, посмотрел на лампу и продолжил свою речь. — Избавимся от видимости благосостояния и родителей-одиночек. Вернем забытые семейные ценности!

Кэннон замолчал, ему зааплодировали. Выпил воды из хрустального бокала. Затем сунул руку в карман брюк, подражая Кеннеди, и перешел к основной части своей речи:

— Наличие семейных ценностей означает, все мы вправе иметь отца и мать, полную семью! Это значит, каждый берет на себя определенные обязательства при вступлении в брак, достойно относится к своей второй половине и заботится о своей семье. Мы не верим в обещания правительства Америки поддерживать наших детей.

После того как Уолкер затронул вопросы, касающиеся права на жизнь, медицинского страхования, бюджетного финансирования и безработицы, его снова прервали восторженными криками и аплодисментами. Дина и Полли быстро переглянулись, а Шарлотта закусила нижнюю губу.

— Мы должны способствовать развитию бизнеса, — витийствовал Кэннон. — Обеспечить бездомных работой! Урезать зарплаты чиновникам и снизить налоги для рядовых тружеников. Законопослушные граждане смогут оставлять себе большую часть заработанных денег и, значит, приносить больше пользы обществу. Они будут вкладывать средства в благотворительность! Люди по своей сути очень самоотверженны. Надо просто дать им шанс, и тогда они станут творить добро!

Он прервал шквал аплодисментов, подняв правую руку. Лицо стало сосредоточенным, Уолкер готовился произнести самую важную часть своей речи.

— Все в мире взаимосвязано, — глубокомысленно произнес он. — Я верю в людей.

Он раскинул руки, словно пытаясь обнять всех присутствующих.

— Меня часто критикуют, мол, я слишком много времени провожу с посетителями, но я делаю это, поскольку верю, что могу достучаться до людей, которые приходят ко мне, а они, в свою очередь, передадут мои идеи своим друзьям и знакомым.

Последовали крики, восторженные вопли, свист, аплодисменты. Кто-то заиграл на игрушечном духовом инструменте. Шарлотта прикрыла рот ладонью.

— Я ничего не поняла, — прошептала Кэт.