Всё имеет свою цену (СИ)

Арагорн ехал во главе всадников, готовый в любой момент обнажить меч. Хоть Лихолесье и было спокойно с недавних пор, он не доверял этому затишью. Леголас рассказывал, что лес напрямую связан с его отцом, и когда на него пала тень, фэа отца тоже изменилось. В душе владыки поселились тревога и беспокойство, которые точат его изнутри, отравляя по крупинке все светлое, что есть в нем. Эсмерленд на время смогла успокоить его внутренних демонов, но надолго ли? Как на владыке отразится их разрыв? Возможно, конечно, после возвращения матери Леголаса здесь все будет цвести и колоситься.

«Поживем — увидим!» — с сомнением подумал Арагорн и посмотрел в сторону сестры. Она мирно покачивалась в седле и смотрела прямо перед собой. Он отметил небольшую бледность на её лице и направил к ней коня.

— Эсмерленд, ты нормально себя чувствуешь? Ты побледнела.

Она проглотила подступивший к горлу ком и глубоко вздохнула. Всю поездку ей приходилось бороться с накатывающей тошнотой. До последних событий, сильно изменивших ее жизнь, беременность никак не напоминала о себе. У неё было прекрасное самочувствие, но, видно, организм по-своему отреагировал на стресс, одарив её мало приятными симптомами.

— Нормально, просто…мне нужно отлучиться по женским делам, — проговорила она и остановила лошадь.

Эсмерленд отошла за деревья и посмотрела в сторону отряда. Убедившись, что её не видно, она наклонила голову вниз, пытаясь унять тошноту. Бесполезность этих действий она осознала, когда желудок стремительно избавился от своего содержимого.

Эсмерленд вытерла платком губы и, поднявшись, приснилась лбом к дереву.

— Плохо, да? — Она повернулась и увидела в метре от себя Тауриэль.

— Ну, что ты ходишь за мной? Что ты все высматриваешь? — с истеричными нотками выкрикнула Эсмерленд.

— Выпей вот это, — не обратив внимания на её упреки сказала стражница и протянула флягу.

— Что это? — с сомнением спросила Эсмерленд.

— Настойка на травах, всего по чуть-чуть: мята, мелисса, ромашка. Помогает в твоём положении, — она не сдержалась и взглянула на живот.

— Что, побежишь докладывать своему хозяину? — вызывающе спросила Эсмерленд.

— Это не моё дело, — спокойно ответила Тауриэль.

— И ты сможешь утаить это от своего короля? — с сомнением спросила бывшая королева.

— Если он напрямую не спросит меня, не беременна ли Эсмерленд, то смогу.

— И ты сделаешь это ради меня?

— Я считаю, что ты сама должна была все ему рассказать, но раз ты не сделала этого, значит на то были причины.

— Это все равно ничего бы не изменило.

— Ты не знаешь этого наверняка.

— В любом случае, теперь мы этого не узнаем. — Она взяла флягу и сделала несколько глотков. — Редкостная гадость твоя настойка!

Командир стражи улыбнулась и сказала:

— Пойдём, пока твой брат сам сюда не явился.

— Погоди, поклянись, что никому не скажешь.

— От меня твою тайну никто не узнает.

— Спасибо! — Эсмерленд дотронулась до её руки и благодарно улыбнулась.

Настойка действительно подействовала и всю оставшуюся дорогу будущая мать чувствовала себя нормально. Отряд без каких-либо приключений пересек владения лесного короля и вышел на тракт. Кони почувствовали простор и голубое небо над головой. Если в лесу они медленно перебирали копытами и напряженно поднимали уши, то теперь беспокойство оставило их, и животные рвались пуститься в галоп. Всадники перестали сдерживать коней, и уже через несколько дней перед ними распахнулись ворота Ривенделла.

Их уже ждали. Линдир стоял на ступенях, в приветственном жесте склонив голову.

— Добро пожаловать во владения лорда Элронда, — церемонно произнёс он. — Эсмерленд, владыка ждёт тебя, а вас, — Линдир осмотрел всех присутствующих, — я приглашаю воспользоваться гостеприимством Ривенделла и отдохнуть с дороги.

Она быстро преодолела ступени и через пару минут постучала в покои владыки.

— Входи.

Эсмерленд вошла и прикрыла дверь. Лорд Элронд стоял возле письменного стола и печально взирал на девушку, которую растил, как дочь. Через мгновение он раскрыл ей свои объятия, и она рухнула ему на грудь. Он ничего не говорил, просто давал ей возможность выплакаться. Стена безразличия, которую Эсмерленд воздвигала кирпичик за кирпичиком рухнула, заново обнажая её боль. Почему-то именно здесь, в Ривенделле, она снова почувствовала себя ребёнком, который может плакать и кричать, не боясь вызвать осуждение или недовольство.

Когда всхлипы стали стихать, владыка мягко отстранил свою воспитанницу и подал ей платок. Эсмерленд вытерла глаза и посмотрела на опекуна.

— Повелитель, мне нужно вам многое рассказать.

— Многое я уже знаю, расскажи самое важное.

— У меня будет ребёнок.